все мечтания об исключительности, о главенстве одного народа над другим не соответствуют духу христианства, что они препятствуют спасительному всеединству. Вера в русский народ осталась, но она очистилась, как выразился незадолго до смерти сам В.Соловьев, от "безобразной смеси фантастических совершенств с дурной реальностью". В том же очерке 1889 года он вступил в полемику со славянофилами по существенному и, кстати сказать, до сих пор очень актуальному вопросу. Автор отметил, что рассуждения известного славянофила К.Аксакова о том, что русский народ не имеет в себе "политического элемента" и дарует правительству неограниченную власть, оставляя себе "свободу… духа", оскорбительны для россиян, что они противоречат фактам отечественной истории[143]. Постепенно В.Соловьеву становятся все ближе умеренно западнические взгляды.
Необратимость разрыва со славянофилами обозначилась в 1888 году, когда в "Вестнике Европы" В.Соловьев опубликовал статью "Россия и Европа". Эта статья была направлена против одноименной книги Н.Данилевского, точнее, против изложенной в ней теории замкнутых культурно-исторических типов и обоснования изолированности греко-славянского типа. Эта книга вышла еще в 1869 году и почиталась сторонниками автора как классика. Теоретик славянофильства был обвинен в научной недобросовестности. Тогда же прекратилась и многолетняя дружба с лидером движения Н.Страховым, в письме к которому работа Н.Данилевского была названа "Кораном всех мерзавцев и глупцов"[144]. Идти напролом и не стесняться в выражениях в адрес недобросовестных оппонентов – это тоже имелось в характере В.Соловьева. Он вызывал любовь, ненависть, восхищение, поношение и, естественно, имел немало врагов, случалось, сам шел на нелицеприятную критику. Так, в 1887 году он выступил перед собранием славянофилов с лекцией, против них же направленной: "Славянофильство и русская идея". Зал недоброжелательно безмолвствовал, когда лектор, закончив свое выступление, шел меж рядов к выходу. Впрочем, чаще случалось, что В.Соловьеву аплодировали слушатели, изначально собиравшиеся его освистать. Об этом свидетельствуют уже упоминавшиеся записки студента начала 1880-х годов – Н.К.Никифорова.
К 1890-м годам, отдалившись от славянофильской "Руси", от "Нового времени", он вошел в круг авторов либерального "Вестника Европы" и умеренной "Русской мысли", хотя в полной мере "своим" и там не стал. Вероятно, прежде всего о себе он писал в известных стихотворных строчках: "И, бедное дитя, меж двух враждебных станов тебе приюта нет". Уважаемые издательства получали официальные предупреждения за публикацию соловьевских очерков, выход отдельных работ был запрещен цензурой. Самым жестким его цензором был Синод. Философ не без боязни возвращался из заграницы, поскольку ходили слухи об угрозе покаянной ссылки на Соловки[145]. Иного отношения автор публикаций о давлении светской власти на церковь в России, публикаций о благе свободы совести и гражданского равенства, наконец,
Соловьев B.C. Национальный вопрос в России. Выпуск второй // Соловьев B.C. Соч. в 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 451.
Соловьев С.М. Владимир Соловьев. Жизнь и творческая эволюция. М., 1997. С. 270-271.
Как бы шуточная оговорка "лишь бы не на Соловки" не раз будет возникать в его письмах.
