для себя пробежки, так что вошли в харчевню через чёрный ход мы втроём – Анна Кровавая, тётушка Энейд и я – и увидели ожидающий нас кавардак. Котелок ухватил Мику за горло, занёс кулак, а круглое его лицо исказилось несвойственным ему оскалом.
– Отставить! – по-сержантски рявкнула Анна. Им, моим ребятам, этот голос был знаком не понаслышке, чего нельзя сказать об отряде Йохана, но и они послушались командного окрика сержанта. Крик стих, Котелок выпустил Микину шею.
– Какого хрена, – спросил я негромко, – здесь творится?
– Ты платишь людям? – накинулся на меня Йохан. – Чем, чёрт возьми?
– Чистым серебром, братец, – ответил я. – Для вас троих тоже оплата найдётся, да ещё одна марка сверх того за ночную работу.
Котелок пристыженно кивнул, краснея за свою неуравновешенность. Ему, Браку и Сэму Простаку выплатил я по четыре марки на брата у всех на виду. Грязная работа щедро вознаграждается, и мне хотелось, чтобы все это поняли.
– Откуда деньги? – не унимался Йохан. – Доктор Кордин вот говорит, что вокруг всё лежит в разрухе, Томас, а в каком-нибудь другом из наших заведений ты достать их не мог, потому что они-то больше ни хрена не наши!
Он снова повысил голос, теперь уже на меня, да ещё при всём народе. Такого я стерпеть не мог, и, надо думать, тётушка Энейд это поняла.
– Разве не хочешь ты обнять свою старую толстую тётку, глупая твоя хмельная голова? – опередила она меня, ловко вклинившись между мной и Йоханом. – Пойдём-ка на кухню, мальчик мой, да поболтаем.
Она искусно оттеснила его от меня, а потом и из моего поля зрения. Не в первый уже раз тётушка Энейд спасала моего братца от плодов его же собственных глупостей и строгого возмездия, которое они за собой повлекли бы, и думаю, что не в последний.
Хари, конечно, по-прежнему лежал без сознания на своём тюфяке на кухонном столе, но я знал – кровавая рана тётушку вряд ли смутит. Как-никак сама ведь прошла войну.
Я отдышался, сдерживая злость. Окинул харчевню взглядом и впервые приметил двух плотников, трудящихся над входной дверью, – они пригнулись, словно старались слиться с обстановкой. Кивнул Мике:
– Молодчина.
– К закату рассчитывают закончить, начальник, – ответил он. – А стекло для окон только к завтрему будет.
– Ну и ладно, – кивнул я, – главное, что дверь поставят.
Сказать по правде, я был рад, что обеспечиваю их работой. Улицы в этом околотке всегда жили бедно, но это были мои улицы, улицы Благочестивых, и голодным здесь никто никогда не был. Когда я ушёл на войну, положение изменилось, и этого я допустить не мог. Не собирался я смотреть, как мои люди мрут с голодухи, во что бы это ни обошлось.
Пошёл я за стойку, налил себе стаканчик браги и для Анны тоже налил. Отряд постепенно успокаивался и возвращался к занятиям, которые прервала драка. Кто-то заштопывал дыры на одежде, кто-то точил клинок или очищал доспехи от ржавчины. Брак, как умел, пытался остричь Нику Ножу отросшие патлы. Чёрный Билли, дуралей такой,
