голод. Савьо отлично помнил, с какой жадностью новоиспечённый боец смотрел на еду в каюте работорговца. Писарь вытер тарелку хлебом.
– Ты почему не ешь?
Айзек поднял на него задумчивый взгляд.
– Что-то нет аппетита. – Парень глянул на чисто выскобленную тарелку писаря и улыбнулся. – Будешь мою порцию?
– Тебе нужно есть. Скоро предстоит бой, – напомнил Савьо.
Айзек угрюмо кивнул.
– Я знаю. Знаю. Ну так как, будешь доедать?
Писарь неуверенно взял протянутую ему миску. Бойца определённо что-то гнело. Савьо был бы и рад помочь ему. Но, несмотря на приветливую улыбку, взгляд Айзека оставался холодным и колючим – он не доверяет писарю и не подпустит к себе, нечего и пытаться.
Покончив со второй порцией, Савьо свернулся калачиком на койке, молясь про себя о том, чтобы успокоилась эта пульсирующая боль в голове, и наблюдая за тем, как Айзек осторожно разминает лодыжки. Всё так быстро переменилось: ещё вчера тот был рабом на галерах, мальчиком для битья. И вдруг в одночасье стал бойцом, о котором заботятся, которого кормят досыта и освобождают от работы. Савьо опасался, что всё это было какой-то извращённой игрой работорговца и может вернуться назад так же быстро, как поменялось. И что тогда станется с Айзеком? Он не хотел думать, что будет, если работорговец однажды окончательно сломит парня. Неким невероятным образом писарь уже успел привязаться к этому непокорному гордецу. И хотя ещё день назад Савьо был уверен, что больше никогда не увидит мятежного раба, отныне их с Айзеком судьбы были тесно переплетены, а жизни напрямую зависели друг от друга. Будет жив пёс работорговца – сохранит свою жизнь и писарь. Погибнет Айзек – и Савьо в тот же день отправят следом.
«Кто же ты такой? – размышлял писарь, глядя на склонённую голову пленника. – Отлично сражаешься, но, похоже, не наёмник. То ты сдаёшься, то снова полон сил бороться за себя. То разумен и сдержан, то выкидываешь очередную глупость, проявляя никому не нужную и неуместную дерзость. Непонятная, таинственная личность».
Савьо чувствовал, как постепенно погружается в пучину сна, его мысли становились всё более спутанными и беспорядочными. Юноша ничуть не сомневался, что Айзек может представлять нешуточную угрозу – такого опасно иметь врагом. И ещё сложнее стать такому другом. Но тем не менее этот странный парень внушал Савьо непонятное доверие.
«Его стоит держаться, а заодно и приглядывать за ним», – окончательно решил юноша, засыпая.
«Кажется, этот мальчик-писарь мне не поверил. Ну и какая, ко всем демонам, разница? Главное, что с меня сняли эти треклятые цепи, главное, что мне дают достаточно еды, и я смогу набраться сил для того, чтобы… чтобы…» – Айзек решительно одёрнул себя. Нет, пока даже думать об этом было опасно.
Парень посмотрел на Савьо – тот уже задремал. Лунный свет превратил его бледное усталое лицо в фарфоровую маску. Под глазами залегли глубокие тени, давно не мытые волосы свалялись. Казалось, с каждым проведённым в плену днём его и без того тонкокостная фигура становилась
