на которое простые обыватели попасть не могли. Наследник как главный командующий войском Криады обязан был присутствовать в крепости все пять дней. В эти дни, отчаянно скучающий, он завидовал Наместнику, который мог появиться лишь в первый и последний дни учений, попировать за праздничным столом и удалиться обратно в город.
Тобиас ненавидел все, связанное с воинской службой. Он частенько отлынивал от своих обязанностей главного командующего, перекладывая все заботы на плечи командира городским гарнизоном и своего друга детства, Аулуса. Тот исправно решал все его проблемы, но на таких официальных событиях подменить Тобиаса не мог. Наместник и так был недоволен действиями, а точнее бездействием, сына, и злить его накануне Карнавала Тобиас не рисковал. А тут еще этот проклятый дождь, что лил, не переставая, со второго дня учений. Из-за отвратительной погоды даже Наместник отказался присутствовать на заключительном пиру.
Так что, когда наступил долгожданный пятый день, а, вернее, его вечер, Тобиас не стал оставаться в крепости до утра. Оседлав скакуна и отказавшись от охраны, он по размытой дороге отправился в город. Через три часа, промокший и раздраженный сверх всякой меры, он появился во дворце. Его отец был занят, принимая в малой обеденной зале гостей. Он не стал отвлекать их, полагая неучтивым появляться в столь усталом виде среди достопочтимых вельмож, к тому же его явно никто не ждал. Поэтому, быстро смыв с себя дорожную грязь и переодевшись в сухие одежды, он по привычке отправился на кухню. Дорога вымотала его, а проклятый ливень все еще шумел в ушах. Холод пробирал до костей. Сев поближе к очагу, чтобы согреться, он получил от кухарки кувшин подогретого вина и тарелку с кушаньями и только собирался насладиться едой и расслабиться, как в кухню с руганью влетел Фол, таща кого-то за волосы. Его широкое лицо покраснело от злости. Оскорбления сыпались на голову несчастного вместе с ударами тростью, которая мелькала со скоростью, которой позавидовал бы любой воин с осточертевших Тобиасу учений.
– …да что ты себе позволяешь, соплячка?! – вопил управляющий, награждая жертву дополнительной порцией ударов, от которых та всякий раз дергалась так сильно, что вполне рисковала оставить клок шевелюры в руках мучителя. В этот момент рабыне удалось вырваться, и она упала, закрыв голову руками и сжавшись. По медным волосам и стройному телосложению Тобиас узнал каро.
– Фол, замолчи хоть на минуту, и без тебя голова трещит! – вклинился в бесконечный монолог Тобиас. Его раздражение, едва унявшееся после умывания, вновь начало расти. Ему дадут отдохнуть, в конце концов?!
– Прошу прощения, господин, – недовольно вымолвил Фол и тут же прекратил колотить рабыню. Даже такой закоренелый невежда знал, когда нужно проявить учтивость. Это было еще одно качество, которое ценил Тобиас в своем управляющем.
– Что натворил эта рабыня? – поинтересовался Тобиас, барабаня по столу, на котором стояла нетронутая тарелка с едой и вино. Сьерра продолжала лежать, мелко сотрясаясь всем телом.
– Она, очевидно, совсем
