«Чингисхан получил ранение в шейную артерию. Кровь невозможно было остановить, и его трясла лихорадка (симптом отравления. – Л. Г.). С заходом солнца расположились на ночлег на виду у неприятеля, на месте боя. Джельмэ все время отсасывал запекавшуюся кровь (первое и главное средство против змеиного яда. – Л. Г.). С окровавленным ртом он сидел при больном, никому не доверяя сменить его. Набрав полон рот, он то глотал кровь, то отплевывал. Уж за полночь Чингисхан пришел в себя и говорит: „Пить хочу, совсем пересохла кровь“. Тогда Джельмэ сбрасывает с себя все – и шапку, и сапоги, и верхнюю одежду, оставаясь в одних исподниках, он, почти голый, пускается бегом прямо в неприятельский стан напротив. В напрасных поисках кумыса (молоко – противоядие. – Л. Г.) он взбирается на телеги тайджиутов, окруживших лагерь своими становьями. Убегая второпях, они бросили своих кобыл недоенными. Не найдя кумыса, он снял с какой-то телеги огромный рог кислого молока и притащил его…»
Принеся рог с кислым молоком, тот же Джельмэ сам бежит за водой, приносит, разбавляет кислое молоко и дает испить хану (значит, вода была близко, но все-таки потребовалось достать молока, хотя бы с риском для жизни. – Л. Г.). «Трижды переведя дух, испил он и говорит: „Прозрело мое внутреннее око!“ (Помогло! – Л. Г.). Между тем стало светло, и, осмотревшись, Чингисхан обратил внимание на грязную мокроту, которая получилась от того, что Джельмэ во все стороны отхаркивал отсосанную кровь (курсив наш. – Л. Г.). „Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?“ – сказал он. Тогда Джельмэ говорит ему: „Тебя сильно знобило, и я боялся отходить от тебя, боялся, как бы тебе не стало хуже. Второпях всяко приходилось: глотать так глотнешь, плевать так плюнешь. От волнения изрядно попало мне и в брюхо“ (Джельмэ намекает на то, что глотал гадость ради хана. – Л. Г.).
„А зачем это ты, – продолжал Чингисхан, – голый побежал к неприятелю, когда я лежал в таком состоянии?“ – „Вот что я придумал, – говорит Джельмэ, – вот что я придумал голый, убегая к неприятелю. Если меня поймают, то я им скажу: „Я задумал бежать к вам, но те, наши, догадались, схватили меня и собирались убить. Они раздели меня и уже стали стягивать последние штаны, как мне удалось убежать к вам“.
Так я сказал бы им. Я уверен, что они поверили бы мне, дали бы одежду и приняли бы к себе. Но разве я не вернулся бы к тебе на первой попавшейся лошади? Только так я могу утолить жажду моего государя, подумал я, и в мгновение ока решился“ (и опять-таки речь идет не о жажде, а о противоядии, так как жажда лучше утоляется водой, а не молоком. – Л. Г.). Тогда говорит ему Чингисхан: „то скажу я тебе?! Некогда, когда нагрянули меркиты, ты в первый раз спас мою жизнь. Теперь ты снова спас мою жизнь, отсасывая засыхавшую (точнее, выступавшую или умиравшую. – Л. Г.) кровь, и снова, когда томили меня озноб и жажда, ты, пренебрегая опасностью для своей жизни, во мгновение ока проник в неприятельский стан и, утолив мою жажду, вернул меня к жизни (отсасывание крови и несколько глотков молока расценено как спасение жизни
