я войду? – спросил он. – Не тащиться же мне с этим в машину?
Я поздоровалась с ним, мысленно упрекнув своих подчиненных. Пропускать репортеров за закрытую пуленепробиваемую перегородку вестибюля без моего разрешения не разрешалось. Но мои коллеги, в особенности женская половина, питали к Эддингсу особые чувства. Он прошел от дверей к моему столу и поставил горшок на ковер. А потом улыбнулся так, что его лицо как будто осветилось.
– Должно ведь даже здесь быть что-то живое и веселое, – сказал он, глядя на меня своими голубыми глазами.
– Уж и не знаю, принимать ли ваше замечание на свой счет? – невольно рассмеялась я.
– Ну, что, перевернем?
Я снова увидела перед собой диаграмму и поняла, что Дэнни о чем-то спрашивает.
– Извини.
Он озабоченно посмотрел на меня. Тем временем Рош бродил по прозекторской с таким видом, словно впервые попал в морг, рассматривая содержимое стеклянных шкафов и то и дело посматривая на меня.
– Все нормально? – ненавязчиво поинтересовался Дэнни.
– Можно переворачивать, – ответила я.
Душа моя затрепетала, как огонек на ветру. В тот день на Эддингсе были поношенные брюки цвета хаки и черный свитер армейского образца. Мне очень хотелось бы вспомнить выражение его глаз. Может быть, уже тогда в них было что-то, предрекавшее его судьбу.
После долгого пребывания в реке тело было очень холодным на ощупь. Чем дальше, тем больше я ощущала непонятное беспокойство. Отсутствие первого коренного зуба указывало на вмешательство стоматолога. Эддингс поставил несколько очень дорогих фарфоровых коронок, а контактные линзы, зрительно увеличивая глаза, делали взгляд ярким и живым. Примечательно, что, когда под маску хлынула вода, уцелела только правая линза, и теперь его застывший взгляд был несколько асимметричен, отчего создавалось впечатление, будто на меня из-под полуопущенных век смотрят два разных человека.
Я практически закончила с внешним осмотром, но оставались еще инвазивные процедуры, необходимые в случаях, когда рассматривается вероятность насильственной смерти. В первую очередь требовалось исследовать сексуальные наклонности пациента. Столь очевидные знаки, как татуировки, указывающие на ту или иную ориентацию, встречались мне редко, а уж желающих добровольно поделиться со мной подробностями интимной жизни покойника не встречалось вообще. Впрочем, меня мало интересовало чужое мнение – я бы в любом случае искала свидетельства анальных сношений.
– Что вы ищете? – поинтересовался Рош, останавливаясь у меня за спиной.
– Проктит, анальные трещины, утолщение эпителия в результате травм, – ответила я, не прекращая работы.
– Значит, вы допускаете, что он – гей? – заключил Рош, выглядывая из-за моего плеча.
Дэнни залился краской, глаза его полыхнули злобой.
– Анальное
