сродни чуду, и, наверное, она действительно не ценит этого подарка судьбы. Пытается настроиться, но мысли далеко, слишком далеко от нежной Одетты.
Руки кажутся неподъемными, все движения получаются картонными, кривыми. Худрук, пришедший на репу лично, кричит, нет, бьется в истерике, в какой-то момент ей прилетает указкой по плечам, которые она никак не может расправить. Грудь сжимается, ее душат воспоминания. И все по кругу, взмах руки, вторая позиция, неловкое падение. Нервы на пределе, вокруг ее персоны разворачивается настоящий скандал. Ей необходимо собраться.
– Арабеск, твою мать! – вновь крики. – Выйди, пошла вон отсюда. Приди в себя!
Звенящая тишина закладывает уши. Никольская оказывается за дверью репетиционного зала, накрывая лицо ладонями. Спустя несколько минут решительно возвращается в зал, приносит извинения.
Музыка нарастает, Ульяна старательно исполняет свою партию, кружит над полом, преодолевая свой предел. Когда все заканчивается, чувствует себя неживой. Выжатой, полностью обессиленной морально.
На выходе из театра ее догоняет Лизка. Небрежно хватает под локоть, печально улыбается.
– Что с тобой? – подстраивается под шаг подруги.
– Не знаю. Все из рук валится.
– Куда ты вчера пропала?
– Лиза, это настоящий кошмар.
Ульяна облизывает сухие губы, отводит взгляд в сторону.
– И?
– Вчера в клубе я встретилась с Громовым.
– С кем? – Лиза зависает на пару минут, пытаясь отыскать в своей памяти до боли знакомую фамилию. – Подожди, так он же в Штатах.
– Видимо, вернулся. Он меня не узнал. Представляешь?
– Ну, так-то ты очень изменилась с академии.
Самарина училась с Ульяной в одной академии, у них были совместные классы и слишком поверхностная дружба. У Никольской такая дружба была со всеми, потому что все они были соперниками, она почти не помнила времена, когда не стояла у центрального станка, не помнила и совершенно не хотела вспоминать. Дружба и все эти девичьи радости могли легко сбить ориентир. Она яростно хотела доказать матери, что может. Ульяна отчаянно хотела услышать в свой адрес похвалу, но маме всегда было мало. Всегда.
– Может быть. Наверное, я себе напридумывала, как и тогда.
– Пошли перекусим.
– Идем. Во сколько вечерняя?
– В шесть. Как хорошо, что завтра понедельник. Умираю уже, хочу просто поваляться в кровати. А ты чем займешься?
– Судя по тому, как я сегодня отожгла, буду впахивать.
– Ужас какой. Никогда тебя не понимала…
Лиза пожала плечами, и девушки направились к недалеко расположенному вегетарианскому кафе.
Самарина всегда была такой, без претензий. Ее устраивали ее партии, она не стремилась в примы, и Ульяна зачастую не
