но на самом деле, дорогая женушка, твое положение несравненно лучше! Только подумай – каждый вечер ты должна выходить на сцену независимо от того, какое у тебя настроение. Что касается тебя, то ты всегда можешь наслаждаться покоем в своем уютном доме, у тебя есть муж, который любит тебя… – Он нежно наклонился к ее белокурой головке. Но Марта стремительно вырвала свою руку из-под его руки и остановилась.
– Что случилось, Марта? – спросил он, удивленный этим внезапным порывом.
– Я обронила свою шаль – подожди минутку! – Она стала торопливо шарить под своей белой накидкой. Виктор с готовностью предложил ей свою помощь, хотя он не видел никакого беспорядка в ее одежде.
– Почему бы тебе не написать такую пьесу? – неожиданно спросила Марта и, идя рядом с ним, посмотрела не него широко открытыми глазами. – Ты можешь это сделать?
Виктор покачал головой.
– Нет, дитя мое, моя муза серьезнее. Я не могу так поступить с ней, развлекая толпу легкомысленными и фривольными шутками, – мне было бы стыдно за это. Желание творить, которое живет во мне, Марта, не связано со стремлением непременно стать знаменитым. Если мои произведения доставят радость лишь немногим, кто разделяет мои чувства и мысли, – этого будет для меня достаточно. Я не хочу развлекать, я хочу, чтобы мои книги захватывали и потрясали.
– Ах, – сказала Марта очень серьезно, – если бы ты спросил меня, – я бы честно призналась тебе, что мне больше понравилась бы пьеса, похожая на ту, которую мы только что видели!
– Значит ты ставишь автора этой пьесы выше своего мужа? – спросил он с улыбкой, но все-таки с затаенной обидой.
– О, несомненно! Если бы ты, Виктор, написал что-то подобное, то – да, тогда бы я поверила, что ты действительно отличаешься от всех остальных!
– А сейчас ты не веришь в это?
– Не сердись, но… – она запнулась, глядя ему в лицо.
– Просто скажи это, Марта, – сказал Виктор спокойно и открыл перед ней входную дверь.
– Это ужасно скучно иметь дело с такими правильными людьми, как в твоих книгах, – продолжала Марта с неким упрямством. – Они все необыкновенно серьезные и благородные, и я бы никогда не смогла стать такой, потому, что я обыкновенный человек, и ты, Виктор, тоже не будешь таким. Помнишь, как ты сердился и выговаривал мне, когда котлеты подгорели, и еще вчера, когда я не вытерла всю пыль на твоем столе.
Она посмотрела на него сбоку с лукавой улыбкой, и ему не оставалось ничего другого, как тоже улыбнуться.
С того вечера в маленький домик в саду проник и тайно воцарился совершенно новый дух. Марта достала порванную фотографию своей матери и прикрепила ее к стене вместе с пожелтевшим лавровым венком. Там же на светло-голубой ленте она повесила обрывок газеты с частью рецензии. Это стало чем-то вроде ее домашнего алтаря. От этих реликвий забытого прошлого протянулись невидимые нити, которые
