всего-то в тридцати метрах, не было. И эта вывалившаяся из прошлого деревня.
Как там наш водитель сказал? «Если по спидометру, то километров десять-одиннадцать всего. А если по времени, то лет на сорок»? Нет, невозможно! Просто невозможно! Ведь даже если поверить в то, что нас угораздило провалиться в прошлое, то не было в этих местах сорок лет назад никаких боевых действий. Тишь да гладь, да божья благодать, называемая брежневской эпохой застоя. Ничего не понятно!
От этих дурных мыслей меня отвлёк только голос Громова.
– Всё, приехали! Выгружаемся!
Пока мы, новички, собирали вещи, к машине подошёл ещё один мужчина. И обнялся с Мищенко, как со старым знакомым.
– Значит, теперь под твоим командованием воевать буду?
– Под моим, Кедр! Под моим. Проходи с Росляковой в палатку, поло́жите там свои вещи, и дуйте к медикам ставить прививки.
– Так сразу?
– По-хорошему, вам их нужно было поставить ещё на той стороне, да полиция затянула с вашей доставкой. Поэтому прямо сейчас бегите, пока здешнюю заразу не успели хватануть. Иван, проводи их к эскулапам и объясни этим коновалам, почему люди непривитые!
Час от часу не легче! Что за заразные болезни, от которых нужно немедленно прививки ставить?
– А хрен его знает, что это были за болезни, – пожал плечами Гром. – Не специалист я в этих вопросах, не знаю, чем американцы тутошнее население заражало. Только говорят, что в Союзе из-за них только каждый восьмой выжил, а в остальном мире каждый шестой. Стёпка, которому я в деревне передачку от майора передал, единственный жив остался из тех, кто родился в разгар эпидемии, а его подружка Зулька – единственная из грудничков, переживших её. Кроме них, на всю округу нет ни одного парня или девчонки, которым было бы старше тринадцати, но младше семнадцати.
– Какая эпидемия? Кого травили? Какой каждый шестой выживший во всём мире? Что ты несёшь? Не было такого.
– В том мире, откуда мы сюда двадцать минут назад через Проход проехали, не было. В этом было. Вернёмся в палатку, почитаешь, что на этой стороне творилось в здешние шестидесятые. А что сейчас, на рубеже здешних семидесятых и восьмидесятых творится, сама увидишь.
От содержания тонюсенькой брошюрки, выданной Громовым нам с Кедром по возвращении в палатку, у меня волосы дыбом встали.
– Ты уверен в том, что это правда?
– Светка, ты же сама деревню видела. А я её видел и такой, какая она на той стороне. Небо и земля. Знаешь, от какого оружия эта отметина, полученная сегодня утром? – он ткнул себя пальцем в заклеенную щёку. – От ППШ! И мы по местным рэкетирам из таких же палили, чтобы раньше времени не раскрыть, с кем они имеют дело.
– И как успехи? – подал голос Мищенко.
– Человек девять из двадцати ушло.
– Так
