можно было только по методу Коляна: за шиворот – и вниз по широкой школьной лестнице, пока не примет Паука гостеприимная противоположная стена.
А Борька и не думал обижаться – он стряхивал со своего пиджачка пыль и вновь стоически приступал к осаде своей жертвы – до тех пор, пока она не уступала или Паука не начинали попросту бить.
Сейчас Борька стоял и смотрел, как плоды его труда безжалостно уничтожаются грязной тряпкой. Было обидно. Он посвятил этим проклятым неправильным глаголам весь вечер, надеясь с их помощью завоевать почет и уважение новой учительницы, но блистательный дебют поломал своим жалким актерством дубина и бездарь Кокорев. Паук понял, что аплодисментов не будет, и угрюмо ждал, когда Кошкалда разрешит ему вернуться на место.
– Скрипунов, садитесь, – Александра Даниловна движением руки отпустила, наконец, Паука и остановила взгляд на пятнистом от волнения Костике:
– Гурьянкин, а вас я попрошу к доске!
Костик вылез из-за парты и пошел туда, где возле доски стояла Кошкалда, освещенная слабым зимним солнцем. Когда он проходил мимо дверей, то все услышали донесшийся оттуда сдавленный шепот:
– Ну, Бандерлог, я тебя…
В это время раздался школьный звонок, возвещающий о наступлении большой перемены – времени, когда исполняются самые заветные мечты, а на головы предателей обрушивается страшная месть. Завершился урок английского языка, который сделал Кошкалду одной из самых легендарных учительниц в школе, а Кокорева навеки лишил остатков его былой славы.
Начитанный Колян вскоре после «ЧП» предложил прозвать Александру Даниловну по первым буквам ее фамилии, имени и отчества, как это делали герои его любимой «Республики Шкид», и прозвище Кошкалда твердо закрепилось за необычной учительницей. Во всей этой занимательной истории был только один участник, для кого она не обернулась ничем хорошим, – это был Костя-Бандерлог.
Устрашенный словами мстительного Копыто, Костик, не долго думая, смылся домой прямо с большой перемены. Напрасно Кокорев дожидался его у раздевалки, где обычно происходило выяснение отношений, напрасно он разыскивал Костика в тайных закоулках школы, где, наподобие Хитрова рынка, собирались все тертые прогульщики и второгодники, чтобы покурить после уроков, – Гурьянкин как будто испарился.
«Ну ладно, Бандерлог, ты еще свое получишь, – злорадно думал Кокорев, бегая по коридорам, – за мной не заржавеет!»
Несколько дней спустя, когда наступило воскресенье и Костик, скоропостижно «заболевший» гриппом, вышел погулять со своей таксой-всю-жизнь-под-шкафом, возле их дома зашевелились кусты – и на дорожку выбрался заснеженный Копыто.
– Привет, Бандерлог, – сказал Кокорев, – тебе чего в жизни не хватает?
Костя непроизвольно потянул на себя поводок собаки и попытался что-то произнести, но Копыто шагнул вперед и хлестко ударил Гурьянкина по лицу:
– Ты думал, что я тебя не достану? – лицо Кокорева было спокойным.
