его здесь в этот час. Рыбак сидел не шевелясь. Следователь постоял некоторое время на гранитном спуске, с непривычки опасаясь выходить на лед, потом, осторожно ступая, подошел к рыбаку.
– Яков Афанасьевич!
Рыбак никак не отреагировал. Следователь тронул его за плечо. Рыбак вдруг вскочил и, отступив назад, сорвал с головы наушники, надетые сверху на вязаную шапку.
– Кто здесь?!
– Простите, я вас напугал, – извинился Крылов.
В руке рыболова зажегся фонарик, он рассмотрел сощурившегося следователя.
– Ах, это вы, – смутился Яков Афанасьевич. – Сразу не признал, помню, что из розыска уголовного. Зовут как, извините…
– Григорий Иванович. Я, честно говоря, не думал, что вы меня вообще вспомните.
– Я лица хорошо запоминаю, – признался Яков Афанасьевич. – А вы, значит, прогуливаетесь?
– Да вот, после работы решил подышать да посмотреть заодно, как у вас рыбка клюет.
Яков Афанасьевич окинул его взглядом.
– Пальтишко у вас больно дохленькое для прогулок, еще и без шапки, а рыбка клюет паршиво. Какая уж тут, в Неве, рыбка, одна кабзда непристойная.
– Почему тогда ловите?
– А это загадка природы – почему человек ловит. Вы ведь тоже ловите, правда, не рыбку… Ладно, говорите, зачем пришли. Вас ведь другая рыбка интересует.
Рыбак усмехнулся. В темноте лицо его трудно было разглядеть, из-под вязаной шапки поблескивали только глаза; ростом он был выше Крылова, на целую голову выше. Что-то вдруг кольнуло в душе следователя, ему сделалось неприятно и тоскливо, захотелось домой.
– Ну, что отмалчиваетесь, небось по поводу того жмурика притащились. Да я уж все рассказал, все запротоколировано, подписано…
– Это правда, что все запротоколировано, – поежился от холодного порыва ветра Крылов. – А вы тут что, всю ночь сидите? – Крылов посмотрел на пустую, слабо освещенную набережную и добавил: – Небось страшно.
– Да не темните Григорий Иванович, и так темнота кругом. Что, пришли сказать, что странной смертью он помер? Что не умирал так никто раньше?
– А вы почему думаете, что странной? – спросил Крылов, доставая сигарету и закуривая.
– Дак, то ж на его рожу взглянуть было достаточно, такая гримаса в ужасном сне не приснится. А ночью я здесь не сижу. Я как раз сейчас домой собирался. Хотите, пойдемте вместе, по пути поговорим.
Яков Афанасьевич сложил свои странные нерыболовные принадлежности в ящик, на котором сидел, повесил его на ремне через плечо, и они вместе поднялись на набережную.
– Я на той стороне живу, рядом с мечетью. Если не торопитесь, можем пройтись.
– У меня почему-то такое чувство, что вы не все сказали, – когда они шли по мосту, проговорил Григорий Иванович, подняв воротник осеннего пальто.
– Да
