ухмыльнулся Яков Афанасьевич. – А вы не подумали, что смысла убивать бомжа никому не было.
– Почему убивать, Яков Афанасьевич?! Я же говорю, несчастный случай во время почечных колик, оттого и страдание на лице. Боль, знаете, какая?! Сердце отказало. У бомжей тоже сердце имеется.
Яков Афанасьевич, снова запрокинув голову, хохотнул гортанно. Он явно нервничал, и это не укрылось от наблюдательного Крылова.
Следователь изредка косился на своего попутчика и видел, что тому что-то хочется сказать, просто сил нет, как хочется, но он изо всех сил сдерживается.
– Колики, – вдруг сквозь зубы выговорил он, резко остановился и повернул лицо к Крылову. – Колики!
Они остановились под фонарем, и Крылову хорошо было видно изрезанное глубокими морщинами лицо Якова Афанасьевича. Таких живописно морщинистых лиц он, пожалуй, не видел никогда, тем более что Яков Афанасьевич был человеком еще не старым… Или, быть может, так падала тень?
Он несколько мгновений смотрел на следователя в упор. Что-то важное готово было сорваться с его губ, Крылов чувствовал это и не торопил.
– Ладно, колики так колики, – махнул он рукой и двинулся дальше своим размашистым шагом.
И следователь понял, что мгновение упущено.
– Да, а дело закрываем, – бросил он, уже не надеясь на удачу, так только, для проформы. – Холодновато сегодня… Предыдущее дело, по которому вас вызывали, тоже, кстати, закрыли.
Яков Афанасьевич ничего не ответил, до конца моста они шли молча, и, только когда подходили к Петропавловской крепости, Яков Афанасьевич, нервно хохотнув вдруг, не останавливаясь, повернул голову к Крылову и сказал:
– А хотите скажу, как их убили?
Крылов на мгновение потерялся, не зная, что ответить. А если снова спугнешь?
– Ну-у-у, скажите, – как можно безразличнее проговорил он.
Яков Афанасьевич снова захохотал гортанно.
– Их защекотали… Защекотали до смерти. Угадал?!
Яков Афанасьевич остановился, остановился и Крылов. Они так и стояли друг против друга на слабо освещенной набережной.
– Ну, допустим, – проговорил Крылов, – хотя совершенно не представляю, как это можно сделать…
Яков Афанасьевич ухмыльнулся злорадно, видно было, что он сейчас торжествует, и Крылов не стал разочаровывать его, напустив на себя растерянный вид.
Яков Афанасьевич склонился над ним, тень сейчас падала так, что вместо глаз оказались две черные дыры, и удивительно, но создавалось впечатление, что он глядит этими дырами, и глядит словно из другого мира.
– И это только начало…
Крылов с внутренним трепетом глядел в эти черные провалы, он не боялся, это был не страх, это было что-то другое – больше чем страх, что-то первобытное.
– А хотите скажу, кто это сделал?
Такого поворота Крылов совсем не ожидал.
– Хочу, – проговорил он тихо.
– Тогда пошли.
Яков Афанасьевич
