style="font-size:15px;"> – Ты выиграл, – через плечо проронил он компьютеру.
Тот не ответил.
Вспомнив, что Линда многое повыбрасывала, когда рылась на чердаке в имуществе покойного дяди, он поднялся по узенькой лесенке, включил свет – лампочку без абажура – и стал искать. Нужное он нашел во второй коробке: пистолет двадцать второго калибра и патроны к нему. Пистолет в отличной сохранности, его явно регулярно чистили и смазывали. Может, Гарольд палил из него по бутылкам? Виктор отнес оружие и патроны в гостиную, перетащил большое кресло в угол, так, чтобы спинка не обращена была ни к одному окну, и зарядил. Храбрец примостился у его ног и с осторожным любопытством тыкался носом в руки хозяина.
Оттуда, где сидел Виктор, ему был виден вход в подвал. Пусть только тощий человекоящер с мордой-воронкой высунет голову из подвала! Одним прицельным выстрелом он разнесет ее на куски. Твари не казались особо крепколобыми.
Но время ползло, особых событий не происходило, и мышцы стали расслабляться, нервы отпускали. Через полчаса он вдруг сообразил, что голоден, и сделал себе два сандвича. Едва не откупорил пиво, но вовремя вспомнил, как преувеличенно отреагировал его организм на прошлую банку. Пиво отпадало. Ночью ему понадобится свежая голова, чтобы быть начеку. Поглощая сандвичи, он начал думать. До этого им управляли животные реакции, вот он и шарахался, точно дикий кабан, страдающий язвой желудка. А теперь ему думались неприятные вещи, например: что, если именно твари-ящеры с той стороны портала запрограммировали его на убийство Гарольда Джекоби? Что, если он служил именно их орудием?
Жуткая, невыносимая мысль. Правда, если 810-40.04 воспрянет из своей хандры, с него станется представить ситуацию в розовом свете. Но Виктор сильно сомневался, что компьютеру это удастся.
Потом ему пришла в голову еще одна мысль, ничуть не приятнее. А что, если, пытаясь вскрыть компьютер, он повредил обшивку или источник энергии? Может быть, он даже поломал компьютер? И будут ли еще инструкции? Или он, глупец, подчинившись минутному приступу страха и злости, сам разрушил единственную связь с чужим разумом?
Такие мысли теснились в его голове, и до восьми утра он не сомкнул глаз. В восемь он взял оружие, поднялся наверх и принял душ. Храбреца он посадил под дверь снаружи, замок запер изнутри. Под ручку двери еще подставил белую бельевую корзину, так, чтобы крышка заклинила ручку и ее нельзя было повернуть и открыть дверь, если кому-то – или чему-то – замок не помеха. Он не задергивал занавеску душа и не отводил глаз от двери, боясь пропустить чужое движение, а слух его настороженно ловил малейшее сопение или поскуливание пса.
В четверть десятого он запихнул своего четвероногого друга на заднее сиденье «МГБ-ГТ». Храбрецу было там довольно места, он мог сколько угодно вертеться и озирать окрестности в любое из трех окон. Пес был на вершине блаженства. Солсбери прикинул, что в Харрисбурге он будет где-то после десяти. На повестке дня первым пунктом стоял вопрос: позволит ли
