сомнительных моральных принципов, но он не убийца и не станет на меня нападать. Риск минимален. Преступление несложное, правда с одним непонятным, осложняющим аспектом: почему он взял именно Агозиен и не тронул сокровища? Как я понял, раньше похититель не испытывал интереса к тибетским древностям. Это дает основания предположить, что Агозиен – нечто необычайно важное и ценное. Без преувеличения, вещь поистине исключительная.
Констанс кивнула:
– У тебя есть для меня какие-то поручения?
– Отдыхай. Медитируй. Закончи свой начальный курс обучения. – Он помолчал. – Я не очень-то верю, будто никто здесь не знает, что такое Агозиен, – кто-то наверняка полюбопытствовал. Это нормальное свойство человеческой натуры, даже здесь, среди монахов. Мне бы очень помогло, если бы я знал, что это за штука.
– Разведаю по мере возможности.
– Превосходно. Я знаю, что могу рассчитывать на твою осмотрительность. – Пендергаст помедлил в нерешительности, потом взглянул ей прямо в глаза: – Констанс, есть одна вещь, о которой мне необходимо тебя попросить.
Увидев выражение его лица, она широко раскрыла глаза от удивления, но сумела справиться с собой.
– Да?
– Ты никогда не говорила о своей поездке в Февершем. В какой-то момент тебе может захотеться поговорить об этом. Когда снова присоединишься ко мне… и если будешь готова… – В его голосе опять прозвучали несвойственные ему смущение и замешательство.
Констанс отвернулась.
– Вот уже несколько недель, – продолжал он, – мы не говорили о происшедшем. Но рано или поздно…
Девушка резко повернулась.
– Нет! – почти крикнула она. – Нет! – Потом взяла себя в руки. – Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Никогда больше в моем присутствии не упоминай о нем… и о Февершеме.
Пендергаст замер, внимательно глядя на Констанс. Оказывается, то, что причинил девушке его брат Диоген, подействовало на нее сильнее, чем он думал… Наконец он едва заметно кивнул:
– Обещаю.
Выпустив ее руки из своих, Пендергаст поцеловал воспитанницу в обе щеки, взял поводья и вскочил в седло. Пришпорив лошадь, он выехал в открытые монахом ворота и пустился галопом по извилистой тропе.
Глава 4
В аскетической келье в недрах монастыря Гзалриг Чонгг сидела в позе лотоса Констанс Грин и с закрытыми глазами мысленно воспроизводила лежащий перед ней на подушке шелковый шнур, завязанный чрезвычайно сложным узлом. Позади нее, в тусклом свете, падающем из окна, сидел Цзеринг. Единственным признаком его присутствия было тихое бормотание по-тибетски. Констанс интенсивно изучала язык в течение восьми недель и, усвоив скромный лексический запас наряду с некоторыми оборотами и идиомами, выработала определенную беглость речи, хотя и с запинками.
– Посмотри на узел мысленным взором, – негромким, гипнотизирующим голосом произнес учитель.
Повинуясь желанию Констанс,
