выжидать не меньше часа, такой вот шеф был терпеливый. И недоверчивый. Всегда считал, что наиболее вероятный способ для егеря сдохнуть – это наивно и несвоевременно уверовать, что оказался терпеливее того, кто жаждет покуситься на чужое имущество…
– Пусть, – привычно произнесла в ее сознании старшая сестра Ленка, чья непростая судьба определила и настоящее, и будущее всей семьи. – Баклажанчика поблизости нет, сестренка. А вот ты, Погря, за годы работы на детину-шефа уцелевшая в дюжине индивидуальных вылазок в Заповедник, есть.
Да, она – Погря – была.
Машинально кивнув, Яна согласилась с мысленными доводами погибшей сестры, молчаливые диалоги с которой вела в минуты неуверенности или психического напряжения. Она тут одна. И полагаться может только на себя. И если пятнадцать недосиженных минут будут стоить ей схватки, ну что ж… Проклятый паук!
Подняв с пола рюкзак и осмотрев – не прицепилось ли к брезентовому днищу иных ползучих гадов, – Погремушка забросила ношу на плечо. Поставила арбалет на предохранитель, чтобы случайно не врезали по заднице короткие взведенные дуги, на вид пластиковые, на ощупь – металлические. Память привычно откликнулась маячком-картинкой: Баклажанчик вручает ей оружие, грозное и хрупкое одновременно. На первую самостоятельную вылазку подопечной. Ничего надежнее и точнее она так подобрать и не смогла. Или не хотела, ведь самострел полностью удовлетворял запросам?
Яна принялась осторожно выбираться из пустой пыльной квартиры, час назад выбранной для обустройства засады. Шагала боязливо, будто по льду. На периферии Циферблата осмотрительность вообще стоило проявлять в троекратных размерах. И дело было не только в бандитах, мародерах или забредавшем диком зверье – опасность тут подстерегала на каждом углу. Без преувеличения или метафор.
Старые перекрытия серо-бурых жилых домов; бледно-черный асфальт, натянувшийся над провалами обманчивой пленкой; ржавые растрескавшиеся переходные мосты, нависавшие над улицами, – все это в любой момент могло обвалиться само по себе, от старости и скрытых дефектов. Истории о егерях, сверзившихся в Старый Город и оставшихся там навсегда, до сих пор ходили по кабакам и рынкам. К тому же про уголовников, собирателей и хищников забывать тоже не стоило…
Спустившись с третьего этажа и предельно деликатно проскользнув наружу под нависшим подъездным козырьком, Яна минуту постояла в тени. После полумрака многоэтажки нужно было привыкнуть к яркому солнцу, штурмующему купола Инкубатора и отраженному миллионами огненных стрел. Да и темный ежик волос, по-мужски короткий и открывавший виски, от пыли отряхнуть не мешало.
На Погремушку налетел порыв ветра, в водовороте которого наиболее четко выделялись два аромата. Запах едкого машинного масла, которым для отгона живущих в подземке крыс была щедро смазана ее кожаная куртка. Запах неприятный, вязкий и въедливый, но необходимый при путешествиях вниз, где обретались существа с развитым обонянием.
И второй аромат –
