ним сегодня приедут, а людям тут еще жить и бороться за пропитание…
– Да не кипишуй ты, балда, – попросил все тот же голос, и Сорока, к собственному ужасу, вдруг узнал в нем родного отца.
Не того небритого строителя бараков, что пришел жить к маме после бегства папашки. А настоящего отца – подарившего ему жизнь два с хвостиком десятка лет назад. И пусть в последний раз слышал его Паша давным-давно, еще когда под стол пешком ходил, успев напрочь позабыть, сейчас ни с чем иным спутать не мог.
Голос этот, что напугало парня не меньше последних новостей по радио, звучал в его голове. Четко, раздельно, до мурашек по коже реалистично.
– Батя? – хрипло выдавил Сорока, заставив еще нескольких сочувствующих разом сделать вид, что шли они вовсе не к лотку Сливоносого.
– Ну точно, балда, – грустно вздохнул отец. – И как я такого олуха родил?
– Ты чего?.. – только и просипел «победитель», не замечая, что говорит вслух.
– Как чего? – удивился тот, невидимый и неслышимый ни для кого, кроме родного сына. – Помочь хочу… Или ты решил сдаться?
Сорока замолчал.
Глотнул гадко-теплого бодряка, расплескав на грудь. Закусил губу, не замечая, с какой досадой и тревогой разглядывает его сутулый из ларька напротив. Пройдет пара часов, и этот человечек со взглядом, полным печали за судьбу незнакомца, одним из первых укажет молчунам, куда направился приговоренный. Лишь бы отвадить подальше и побыстрее. Лишь бы жизнь шла своим чередом, а над рынком не свистели дурные пули…
– Так что, балбес, слушать будешь? – осведомился папаша, когда Сорока перестал нервно хрустеть пальцами и замер. – Оглянись-ка.
Медленно, словно во сне, Сорока осмотрел ларек Сливоносого Вардана.
Печка, прилавок, коробки с лежалым товаром, стул и даже короткий топчан в глубине. Пачка лапши, мешочек с заменителем соли, несколько грязных ложек в уголке, который парень привык считать кухонным.
– Вот же утырок! – Отец недовольно повысил голос. – На прилавок смотри! Верно тот мужик сказал, на патронах же сидишь! Хотя, если лапки кверху поднять собрался, я тебе не советчик… Ага, осознал?
Последний вопрос батя задал, когда взгляд Сороки упал на вереницу пистолетов, тонкой цепью прикованных к прилавку сквозь скобы спусковых крючков. Затем – на коробки с патронами. На аптечки, принесенные Сливоносым целую вечность назад.
– Ну а дальше сам решай, сынок, – уже добрее, по-настоящему любя и без раздражения, произнес родитель. – Но сдаваться этим тварям не смей. Не той породы Сорокины. Согласен?
И пропал. Как не бывало.
Сорока, на всякий случай еще раз обернувшись, повторно осмотрел пустой ларек.
С крыш рифленых железных контейнеров за ним наблюдал один из боевиков Тугого. Смотрел с интересом и любопытством, как на пережеванного тележными колесами енота. Сам подохнет или придется помогать?
– Батя? –
