для политиков, пытающихся объяснить, почему их застали в мотеле вдрызг пьяными в компании с голыми девицами школьного возраста…
Пейдж выпустила его из своих объятий и в гневе отвернулась. Она злилась не конкретно на Марти, а скорее на бога или судьбу или на еще какие-то силы, которые вот так, вдруг, принесли бурные потоки в плавно и размеренно текущую реку их жизни.
Она пошла было к письменному столу за своим бокалом, но вспомнила, что он пуст, и снова повернулась к Марти.
– Ну хорошо… если отбросить тот случай с болезнью Шарлотты… признайся, ведь у тебя бывали стрессы. Может быть, ты просто неспокойный человек. В последнее время у тебя возникали какие-то затруднительные обстоятельства, тебя что-то гнетет?
– Меня? Что-то гнетет? – удивленно спросил он.
– Тебя поджимают сроки со сдачей последней книги?
– У меня впереди еще три месяца, а мне, я думаю, понадобится всего месяц, чтобы закончить ее.
– Все эти ожидания большого успеха, начала новой карьеры… Ведь твой издатель, литературный агент и прочие заинтересованные лица смотрят теперь на тебя совсем другими глазами.
Два его последних романа недавно были переизданы, правда, в мягкой обложке, и попали в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс», на восемь недель каждый. У него еще не было бестселлера в твердом переплете, но это обязательно должно случиться с выходом его нового романа в январе.
Внезапный повышенный спрос на его книги радовал его, но не очень. Конечно, Марти мечтал о большой аудитории, о большем количестве читателей. Но он был убежден, что нельзя штамповать книги в угоду спросу, ведь так его романы могут потерять присущую им оригинальность и свежесть. Опасаясь этого, он в последнее время стал относиться к своей работе еще щепетильнее, хотя и знал, что и так суровее его самого критика не найти. Ведь он, прежде чем сдать рукопись, перечитывал каждую ее страницу по двадцать, а то и по тридцать раз.
– И потом еще этот журнал «Пипл», – продолжала Пейдж.
– Это на меня никак не повлияло. С ним уже давно покончено.
Несколько недель тому назад им нанес визит корреспондент этого журнала. Двумя днями позже пришел фотограф и десять часов кряду занимался съемкой. Марти не возражал. Он оставался самим собой. Ему нравились они, им нравился он, хотя поначалу он отчаянно этому сопротивлялся и отвечал решительным отказом на просьбы своего редактора попозировать фотографу.
Установив столь теплые и дружеские отношения с коллективом журнала, Марти не сомневался, что статья будет хвалебной. Но даже хорошая реклама заставляла его иногда чувствовать себя не в своей тарелке. Для Марти были важны сами книги, а не те, кто их писал. Он не хотел быть, как он сам говорил, «Мадонной детективного жанра, позирующим в библиотеке в чем мать родила со змеей в зубах. И все это лишь для того, чтобы привлечь внимание публики и поднять спрос на мои книги».
– С этим еще далеко не покончено, – возразила Пейдж. Номер журнала «Пипл» со статьей о Марти попадет на газетные прилавки не раньше понедельника. – Я знаю,
