сегодня вечером мы вдвоем, – заметил старший инспектор Том Волер.
Его выступающая вперед тевтонская нижняя челюсть чуть опустилась, обнажая ряд безупречных белоснежных зубов, выделяющихся на фоне загорелого лица. Прозрачные голубые глаза между тем по-прежнему оставались холодными. Многие в Управлении недолюбливали Харри, однако, насколько ему самому это было известно, по-настоящему ненавидел его лишь один человек. Харри знал, что в глазах Волера он самый недостойный представитель полицейского корпуса и, следовательно, своего рода личное оскорбление для Тома. При самых разных обстоятельствах Харри давал понять, что не разделяет окрашенное в коричневатые тона отношение Волера и некоторых прочих своих коллег к гомикам, коммунистам, инвалидам-симулянтам, к разным там иммигрантам – пакистанцам, желтомордым, ниггерам, цыганам и «даго», а Волер, в свою очередь, величал Харри «спившимся рок-журналистом». Харри подозревал, что истинная причина ненависти кроется в его пристрастии к выпивке. Том Волер не выносил слабостей. Именно поэтому, по мнению Харри, он проводил столько часов в тренажерном зале, лупя ногами и руками мешки с песком и все новых и новых спарринг-партнеров. Однажды в столовой Харри слышал, как один из молодых инспекторов с восторгом вещал, как Волер сломал обе руки вьетнамцу-каратисту из молодежной банды в районе Осло-С. Учитывая взгляды Волера на цвет кожи, Харри казалось парадоксом, что этот его коллега может часами не вылезать из солярия. Вероятно, стоило прислушаться к тому, что утверждали умудренные опытом коллеги: на самом-то деле Волер вовсе не был расистом. И неонацистов, и черномазых он избивал с равным удовольствием.
Кроме того, что знали все, было то, о чем никто толком не знал, однако некоторые догадывались. Нечто связанное с тем, что более года назад Сверре Ульсен – единственный, кто мог рассказать, почему убили Эллен Йельтен, – был найден в своей кровати с разряженным пистолетом в руке и пулей Волера между глаз.
– Поосторожней, Волер.
– Что-что?
Харри протянул руку и убавил звук любовных стенаний.
– Сегодня скользко.
Мотор продолжал стучать ровно, как швейная машинка, однако звук был обманчив: Харри почувствовал, как ускорение вдавливает его в жесткую спинку сиденья. Миновав Стенс-парк, они помчались в сторону Суумс-гате.
– Куда мы? – спросил Харри.
– Сюда, – отозвался Волер, резко поворачивая налево прямо перед капотом встречной машины.
Сквозь открытое окно Харри услышал шелест покрышек по мокрой листве, которой был усыпан асфальт.
– С возвращением в убойный отдел, – сказал Харри. – А что же, в Службе внутренней безопасности не прижился?
– Структурные изменения, – ответил Волер. – Кроме того, начальник уголовной полиции и Мёллер настояли на моем возвращении. В убойном я добивался неплохих результатов, если еще помнишь.
– Как я могу забыть?
– Ну не знаю, столько приходится слышать о долговременном
