и быстро мелькнувшая, перевела меня на «домашний лад», поэтому вопрос, который я не знал как задать, вырвался слишком уж непосредственным:
– А как вышло, Сергей Григорьевич, что вы с Чаадаевым не оказались в числе декабристов?
Неожиданно для меня граф рассмеялся.
– Ах, Сережа, да в этих тайных и полутайных обществах не состоял разве только сам Император Александр I. Хотя знал он о них с самого начала и до самого конца. Вот например, устав «Союза благоденствия», возникшего в 1818 году, был с благосклонностью им прочитан. И что, в конце концов, написал страдалец наш Чаадаев? Что жить так нельзя – написал. А знаешь ли ты, что сельская девочка Жанна д’Арк была вполне грамотной? Сельские дети Франции во второй половине XIV века обучались грамоте через католические приходы. Да когда мы, отогнав Наполеона в Европу, вошли туда следом, ты полагаешь – что более всего поразило?
– Благоустройство во всём, достаточное крестьянство, – ответил я по общепринятому мнению.
Граф слегка отмахнулся:
– И это, конечно. Но более всего глубина цивилизации их – строения многих прошлых веков, соборы, Сережа, конструкции которых тебе современной математикой трудно было бы рассчитать. И в этих соборах голова сама поднимается вверх. Ощущенье одно у всех – здесь история, которая как высь собора, заставляет держать поднятой голову, а у нас… грустно сказать, прозябанье какое-то.
– Так Александр всё знал?
– И за полтора месяца до восстания донесенье получил о его подготовке. Но к тому времени Государь окончательно уж приготовил себя для отшельничества.
– Значит, слухи эти о старце Федоре Кузьмиче в Сибири…
– Под Томском он сейчас. Да, Сережа, он самый. Здравствует, Слава Богу. Как и супруга его, Елизавета Алексеевна. Но ты понимаешь, это конфиденциально всё.
Слухи об Александре I, не умершем в 1825 году, а ставшим монахом-схимником, считались среди «прогрессистов» чем-то вообще не стоящим никакого внимания – но слухи, тем не менее, ходили. А вот про жену Императора, тоже внезапно умершую через несколько месяцев после мужа, я ничего не знал.
Однако же интересным стечением обстоятельств назначено мне было узнать еще об этом скоро совсем.
Настроение графа изменилось, тем временем, в грустную сторону.
– Странное случилось с Россией в ту пору. Словно вот, спал ребенок, да разбудили не вовремя.
– Россия-ребенок?
– И хуже – без воспитателя. Государь Александр I мог бы им стать. Но как-то обмолвился мне, что является ему Россия коротким видением как живое огромное существо, в сравнении с ним он чувствует себя ничтожной величиной и боль сердце его пронизывает. «И никто, никто не сможет ею руководить – только сама она, и спасением Божьим!» – горячо он так произнес, что мне страшно сделалось. Смотрю на него, он на меня – и обоим нам страшно.
Граф замолчал, грусти в лице его, мне
