форма и верткость вошли в привычку, чтобы ощущался он не оружием, не инструментом, а частью самой руки. Затем – отработка упражнений. Последовательности действий, что в схватке чаще всего могут пригодиться. Такие вещи рука сама «рисует», даже если воин отвлекся на что-то, думает о другом, что делать не знает. Голова еще думает – а рука, глядишь, уже и наколола на клинок неумелого противника.
Остаток утренней «зарядки» Андрей обычно проводил с холопами, нарабатывая привычку и к бердышу, и к топору, и к ножу, и к щиту, и к рогатине – а заодно натаскивая на будущие сечи своих воинов. Но в этот раз его отвлекло одобрительное хлопанье в ладони:
– Вижу, Андрей Васильевич, жиром ты не заплыл. Даже без седла с кем угодно рубиться готов. Глянуть на такого витязя приятно. – Князь Воротынский повел плечами, сбрасывая шубу: – Макар! А ну, саблю мою подай. Желаю кости по старой памяти размять, с князем молодым по снегу попрыгать. Как, Андрей Васильевич, со щитами рубиться будем, али на голых клинках?
– На клинках, – рубанул воздух уже разгорячившийся Зверев. – Из-за щитов уже не рубка, а колка дров получается. Опять же, деревяшку с силой бьешь. Коли удар мимо пройдет, то и поранить недолго.
– И то верно. Со щитом ровно стену рубить приходится, без него веселее.
Хлопнула дверь. Шустрый княжеский холоп выскочил, неся не только пояс Михайло Воротынского с оружием, но и два выцветших, изрядно исполосованных и многократно прошитых тегиляя: толстых, в два пальца, халата, простеганных проволокой и набитых конским волосом. Доспех простой и недорогой, но довольно надежный.
– Подай князю Сакульскому, пусть выберет, – велел гость. – Накинь Андрей Васильевич, дабы шальной удар к беде не привел. Случайное касание выдержит, а в полную силу бить мы, знамо дело, не станем.
Зверев упрямиться не стал, облачился. То, что сабля не игрушка, он знал не понаслышке.
– Готов, – кивнул хозяин дома, застегнув крючки.
– Ну так держись! – тут же ринулся вперед гость, стремительно обрушивая свой клинок на голову Андрея. Тот насилу успел прикрыться, сильным наклоном отводя клинок врага в сторону, тут же попытался рубануть Воротынского поперек живота. Но противник отступил, а когда сабля ушла дальше, сделал шаг вперед, попытавшись уколоть Зверева в грудь. Андрей насилу увернулся, вознамерился снизу вверх подрубить князю руку, но тот успел заметить опасность, ушел с поворотом и тут же продолжил его, метясь разрубить князя Сакульского поперек груди. Насилу удалось отскочить.
Андрей только диву давался: даром что князь Воротынский был старше его на двадцать лет и уже перевалил пятый десяток, даром что казался куда грузнее и шире в кости – ан крутился, что белка в колесе, действовал стремительно и уверенно, не позволяя себя даже царапнуть. Когда Зверев уже отчаялся, гость вдруг отступил, тяжело отмахнулся, отер пот со лба:
– Что-то я уже согрелся… – пытаясь отдышаться, пояснил он. – И ноги ужо не те. Совсем я закис от жизни монастырской, меча удержать не способен. Нет, Андрей Васильевич,
