отцом, узнав о смерти сына, сказал с подобающей рассудительностью и терпением, что он породил на свет смертного и что он может смириться с известием о смерти того, кто рожден, чтобы умереть.
Но найдется ли столь неотесанный и неграмотный глупец, который не знает, что как мертвое существо обязательно раньше было живым, так и живое должно в определенный срок ожидать своей кончины?
Скажу тебе даже такую вещь, Адовардо, что отцы по этому поводу не то что должны радоваться, но по меньшей мере не так уж и расстраиваться, если дети умирают, не закоснев в пороках и не испытав всех тех страданий, кои присущи жизни смертных. Нет ничего труднее, чем жить, поэтому блажен кто избавился от этих тягот и окончил свои дни молодым, в доме отцов у нас на родине! Счастлив, кто не испытал наших невзгод, не бродил по чужим странам, униженный, безвластный, в рассеянии, вдали от родных, друзей и близких, презираемый, отвергнутый, гонимый и ненавидимый теми, кто с нашей стороны видел только любезность и почтение! Как несчастливы мы, встречая в чужих землях помощь и некоторое утешение в наших бедствиях, находя у иностранцев сочувствие и снисхождение к нашему горю, и только у наших сограждан на протяжении столь длительного времени не будучи в состоянии вымолить никакой милости! Без вины мы объявлены вне закона, без оснований гонимы, без жалости отвергнуты и прокляты!
Но о чем я толкую? Всякий возраст подвержен многочисленным серьезным и тяжелым недугам не меньше, чем младенчество, ведь не станешь же ты утверждать, что взрослые и пожилые люди с их подаграми, приступами, коликами и прострелами здоровее и живее прочих. Ты же не думаешь, что лихорадки, боли и зараза менее опасны для крепких и сильных молодых людей, чем для детей? А если окажется, что какой-то возраст более уязвим для названных болезней, то разве не будет в том вины отца, который не проявил должной умеренности и благоразумия? И не покажется ли тебе глупым терзать себя опасениями и сомнениями там, где у тебя нет никакого выбора?
АДОВАРДО. Я не хочу с тобой спорить и вдаваться в такие тонкости. Согласен, что неразумен тот, кто страшится неизбежного. При всем том ты не должен считать меня помешанным, хотя я зачастую испытываю страх за своих детей, или уж согласись, что все отцы – безумцы, потому что ты не найдешь ни одного, который не беспокоился бы и не боялся потерять своих любимцев. Кто осуждает такое поведение, тот хулит само отцовство. Вот к чему я клоню, Лионардо. Пусть отцы, если это возможно, будут уверены, что их дети пребудут в здоровье и процветании до самой старости; пусть они вознамерятся увидеть внуков своих внучат, как их увидел, по словам писателей, божественный Цезарь Август; пусть их не тревожат поражающие их потомство известные тяжкие недуги, иной раз изнуряющие и непереносимые как сама смерть, и пусть каждый отец рассчитывает уподобиться сиракузскому тирану Дионисию, который до шестидесяти лет ни разу не устраивал похорон ни детям от своих трех
