негодяев, как в зеркале, всю грязь и скотство такого образа жизни, чтобы воспитать в них ненависть ко всему недостойному и предосудительному. Как я полагаю, такой показ и демонстрация презрения, которым пользуются недостойные и бесчестные люди, ненависти и отвращения, которые питают к ним другие, порядочные сограждане, будут очень полезны, ибо юноши увидят, что распутников всегда принимают неохотно, что они недовольны сами собой, всегда мрачны, озабочены, всегда полны беспокойств и волнений. Дух порочных людей всегда пребывает в беспорядке и неустойчивости, а для ума нет ничего тяжелее, чем боль, которую причиняет сам себе неразумный и неупорядоченный дух.
Тут на память мне приходят слова мессера Чиприано Альберти, и размышляя о них, я убеждаюсь в их правоте: тот, кто порочен, не знает покоя и безмятежности. О чем, по-твоему, думают убийцы, разбойники и негодяи? Я уверен, что их преследуют мысли о том, в какой позорный грех они впали, в печали они не дерзают поднять глаза от земли, в своем ничтожестве боятся кары Божьей, стыдятся общества других людей, думают о том, что все осуждают их преступления, считают, что все их ненавидят, и часто жаждут смерти. Но скажем и о других, более распространенных и потому менее вредных людских пороках. Игроки и барышники тоже всегда неспокойны. Если они выигрывают, то их грызут сомнения и желание выиграть еще по крайней мере столько, чтобы вернуть свою одежду, купить лошадь, отдать долги; предстоящих затрат всегда больше, чем денег. Если же они проигрывают, то мучаются от боли и горят желанием отыграться. Точно так же и обжора никогда не приходит в веселое расположение духа, его волнуют мысли о еде, которые он не может заглушить вином и пьянством; ему стыдно за свое недостойное поведение, поэтому он надеется, что его распущенность останется незамеченной, а потом горько сожалеет о бесчестье. Оратор Демосфен ответил блуднице, которая хотела, чтобы он заплатил ей десять тысяч денариев: «Мое раскаяние того не стоит». Ведь всякий порок и всякая распущенность, всякий неразумный поступок и всякое нескромное слово наполняют душу раскаянием. Как говорил тарентинский философ Архит, нет более страшной заразы, чем сладострастие. Из-за него идут на измену отечеству, оно ниспровергает республики и заставляет вступить в сговор с врагами.
Такие и им подобные вразумления помогают воспитать в юношах отвращение к пороку. Но одновременно следует поощрять в подростках добродетель, постоянно хвалить в разговорах с ними достойных людей, показывать им, что тот, кто украшен великой добродетелью, заслуживает всеобщей любви; следует всячески прославлять добродетельных людей и поступать так, чтобы, если нашим юношам и не удалось достичь высшей и прекраснейшей ступени славы и почета, по крайней мере они ценили бы добродетель в себе и почитали ее в других. У древних был обычай во время торжеств и праздничных пиров воспевать хвалу выдающимся людям, перечисляя их необыкновенные и приносящие пользу народам доблести, поэтому Геркулес, Эскулап,
