переметнуться, либо чтобы продать секретные сведения. Резидентура ЦРУ в Мехико выявляла их настолько часто27, что Гувер, которому регулярно докладывали о подобных случаях, чтобы ФБР могло проследить за потенциальными перебежчиками или шпионами, когда они вернутся в США, «при одной мысли о резидентуре в Мехико расплывался в улыбке – то была одна из наших наиболее выдающихся сфер сотрудничества с ФБР», – рассказывал Уиттен.
Уиттен разделял восхищение Гувера работой резидентуры в Мехико, в особенности деятельностью Скотта, «одного из лучших руководителей наших резидентур, можно сказать, у него была лучшая резидентура в мире»28. При Скотте резидентура в Мехико выстроила сеть оплачиваемых информаторов на всех уровнях мексиканского правительства, а также среди основных политических партий. По словам Уиттена, Скотт осуществлял контроль над самой сложной и масштабной в мире операцией по электронной разведке29. Скотт рассказывал, что все телефонные линии, входящие и исходящие из посольств СССР и Кубы, прослушивались резидентурой – общим числом 30 линий. Вокруг обоих посольств висели гроздья видеокамер30.
Именно это, как полагал Уиттен31, и помешало информации об Освальде оперативно достичь штаб-квартиры ЦРУ после того, как Освальд побывал в Мехико. Скотт и его сотрудники стали жертвами своего собственного успеха. Резидентура Мехико была завалена необработанными записями – их необходимо было перевести на английский и расшифровать – и фотографиями.
Уиттен вспоминал, что он сразу же начал искать ответ на вопрос, безусловно интересовавший комиссию Уоррена и других следователей: не был ли Освальд сотрудником ЦРУ, учитывая подозрительные обстоятельства, связанные с его несостоявшейся попыткой перекинуться на сторону СССР? Уиттен быстро нашел ответ: нет, не был. «Человека такого склада, как Освальд, никогда бы не завербовали на агентурную работу за “железным занавесом”, да и вообще где бы то ни было… Вся его биография говорит о том, что Освальд был очень неуравновешенным, эмоционально неустойчивым молодым человеком»32.
По словам Уиттена, Хелмс приказал ему взаимодействовать с комиссией Уоррена в полной мере, умалчивая лишь о том, как именно ЦРУ собирает информацию – о «методах и источниках», на жаргоне Управления. Он объяснил, что комиссии Уоррена не положено знать (по крайней мере до поры) об электронной разведке ни в Мехико, ни где бы то ни было еще. «Мы всегда предоставляли им информацию, если были уверены, что это не прольет свет на то, каким образом мы смогли ее получить»33, – вспоминал Уиттен. Он сказал, что ЦРУ больше всего опасалось, как бы факт наличия средств электронной разведки в Мехико не стал достоянием широкой публики. Ведь если это дойдет до сведения русских и кубинцев, вся операция утратит смысл. «Мы боялись, предоставив им эти данные, навсегда скомпрометировать свою работу, причем без крайней нужды, –
