место приора, – заметил Шико.
– Слушай, Шико, ты умеешь хранить тайну?
– Недостает приора и в аббатстве Питивьер, а там пекут чудесные пироги с жаворонками.
– Несмотря на твои шутовские выходки, – продолжал король, – ты человек отважный.
– Тогда зачем мне аббатство, подари мне лучше полк.
– И даже можешь дать разумный совет.
– В таком случае не надо мне твоего полка, назначь меня советником. Ах нет, я передумал. Лучше полк или аббатство. Я не хочу быть советником. Тогда мне придется во всем поддакивать королю.
– Замолчите, Шико, замолчите, час приближается, ужасный час.
– Что на тебя опять накатило? – спросил Шико.
– Вы увидите, вы услышите.
– Что я увижу? Кого услышу?
– Подождите немного, и вы узнаете все, все, что хотите знать. Подождите.
– Нет, нет, ни за что на свете я не стану ждать. И какая бешеная блоха укусила твоего батюшку и твою матушку в ту злосчастную ночь, когда им вздумалось тебя зачать?
– Шико, ты храбрый человек?
– Да, и горжусь этим. Но я не стану подвергать мою храбрость такому испытанию. Сгинь, нечистая сила! Если король Франции и Польши вопит ночью, да так громко, что во всем Лувре поднимается переполох, то с меня-то что взять? Я человек маленький и могу даже опозорить твою опочивальню. Прощай, Генрих, позови своих капитанов, швейцарцев, привратников, аркебузиров, а мне позволь выбраться на свободу. К дьяволу невидимую погибель! К дьяволу неведомую опасность!
– Я вам приказываю остаться, – властно произнес король.
– Клянусь честью! Вот забавный монарх, он хочет отдавать приказания страху. Я боюсь, боюсь, говорю тебе. Ко мне! На помощь!
И Шико вскочил на стол, несомненно, для того, чтобы заранее занять выгодную позицию на тот случай, если объявится какая-то опасность.
– Ну ладно, шут, раз уж иначе ты не замолчишь, я тебе все расскажу.
– Ага, – сказал Шико, потирая руки. Он осторожно слез со стола и обнажил свою длинную шпагу. – Великое дело – знать заранее. Мы это все мигом распутаем. Ну, рассказывай, рассказывай, сын мой. Похоже, тут завелся крокодил, не так ли? Сгинь, нечистая сила! Клинок у меня добрый, я им каждую неделю мозоли срезаю, а мозоли у меня исключительно твердые.
И Шико удобно расположился в большом кресле, поставив перед собой обнаженную шпагу; ноги его обвились вокруг клинка, как две змеи – символ мира – вокруг жезла Меркурия.
– Прошлой ночью, – начал Генрих, – я спал…
– И я тоже, – подхватил Шико.
– И вдруг ощутил на лице какое-то дуновение…
– Это крокодил, он проголодался и слизывал с тебя помаду.
– Я наполовину проснулся и почувствовал, что волосы на моей бороде встали дыбом от страха.
– Ах, ты вгоняешь меня в дрожь, – сказал Шико, съежившись в кресле и опираясь подбородком на эфес шпаги.
– И тут, – проговорил
