пациента является главным действующим началом. К нему прилагается катализирующее влияние вопросов психотерапевта.
Основных вопросов на диагностической фазе два: ГДЕ и ЧТО.
Сократ, с его «искусством повивальной бабки», уже более 2000 лет назад показал эффективность спрашивания в философском разговоре: «Люди, когда хорошо предлагают им вопросы, сами решают их как надобно…»[12]. Открытие действия вопросов как «родовспомогателей» является, пожалуй, столь же значимым в области межчеловеческого общения, как открытие колеса в технике.
Эффективность вопрошания, а не утверждения, не только в философской, но и в медицинской «майевтике» замечена в последующем многими замечательными мастерами.
И я имею в виду не только древних: дзэн-буддистских учителей с их вопросами без ответа («Как звучит хлопок одной ладонью?»), суфийских мудрецов или православных святых, вопрошанием вскрывавших проблемы души своих учеников, духовных чад не хуже, чем хирург скальпелем вскрывает гнойники. Я говорю и о мастерах психотерапии тоже.
Описать здесь работу даже главных из них было бы затруднительно. Ведь даже доброжелательное молчание, готовность вбирать и поддерживать рождающееся у пациента душевное движение тоже является разновидностью вопроса – немого и в то же время самого глубокого. «Скажи мне все, что хочешь». Когда я говорю о таком молчании, я имею в виду эмпатическое принятие Карла Роджерса, создающее пространство для безопасного самовыражения клиента или «пробел», готовность терпеливо дожидаться проявлений активности пациента у Арнольда Минделла, как рыбак ждет поклевки[13]. Вопрос – это создание области отрицательного давления, готовой принять в свою форму то, что само просится наружу. Задача психотерапевта – моделировать емкости для смысла.
Мы собираемся говорить о вопросах, которые люди могут задать своему организму, но у меня не вызывает сомнения, что организм и сам способен задавать себе вопросы. В частности, с помощью сновидений. Бодрствование является «ответом» на сновидение. Сновидение ставит проблему, реальная жизнь обслуживает ее решение. Можно сказать и наоборот: сновидение является ответом на бодрствование. Вопросы и ответы – сама жизнь.
Психотерапия и, в частности, соматопсихотерапия, как часть жизни, не изобретает ничего противоестественного, не является чем-то искусственным – она лишь очищает естественное, составляет ему протекцию.
Термины «облегчение» (facilitation), «усиление» (amplification) достаточно хорошо известны. Я пользуюсь термином «психокатализ». То, что психокатализ применим и к внутрителесным ощущениям, стало важным открытием русской школы БЭСТ Е.И. Зуева и послужило основой разработки данной «вопросной» терапии.
«Спрашивайте меня», – зачастую предлагает сам пациент, решительно опустившись в кресло
Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. – М.: Мысль, 1993, с. 418.
См.: Минделл Э. Психотерапия как духовная практика. – М.: Независимая фирма «Класс», 1997, с. 84–101.
