ему довелось подслушать разговор Сторна с Грейсиль. С тех пор прошло много лет, но почему-то он до сих пор помнил каждое слово.
Сторн тогда рассказал, что не смог расстаться с Дариусом после того, как тот назвал его «папа». Назвал в тот самый миг, когда он спас его из пламени пожарища и прижал к груди. Дариус долго не разговаривал, и Грейсиль совсем уж было решила: мальчик немой, тогда Сторн и сообщил своей матери, что однажды он уже слышал его речь.
Но сейчас дело не в его бывшей немоте, дело в его сабле. Она не могла исчезнуть сама, и это говорило только об одном: Бор прихватил ее с собой. Это мог сделать и Сегур, но почему-то Дариус был полностью уверен в том, что пропажа сабли – дело рук именно Бора.
Но как же так? Как мог наемник пойти на это? Ведь повстречайся он ему теперь, и Дариус убьет его. Убьет, не слушая объяснений. И будет прав.
Потому что это не легенды – в клинке действительно заключена частица души его хозяина. И теперь, когда сабля пропала, Дариус чувствовал, что вместе с ней пропала пусть и крохотная, но часть его самого.
В древности, когда хоронили воина, обязательно рядом с ним клали его меч. У него могло быть много мечей, но в мир иной воин забирал именно тот клинок, который являлся для него самым дорогим. А Бор его саблю украл. Украл, польстившись на ее цену.
Но как же Дариус не проснулся в тот миг, когда Бор брал его оружие? Да, вчера они очень устали, стремясь уйти как можно дальше. Да, самый сладкий сон приходит именно под утро, когда и исчезли Бор с Сегуром. Но как он не почувствовал, что часть его души уходит вместе с беглецами? И что же он, в конце концов, за гонорт, которого можно застать врасплох, пусть и спящим?
Вернулся их лучший следопыт Галуг и на молчаливый вопрос Дариуса лишь с сожалением развел руками:
– Здесь такие места… Они могли пойти в любую сторону. Ни на камнях, ни на воде следов не остается.
Галуг прав. Невдалеке сливаются в один два ручья, а это уже три направления. Вчера, перед тем как остановиться на ночлег, они долго шли по камням, когда-то, вероятно, устилавшим дно высохшей теперь реки. Вон они, камни, совсем рядом, достаточно сделать всего несколько десятков шагов. А уж Бор как следопыт ничуть не хуже Галуга, и тому, кто отлично умеет читать чужие следы, спрятать свои значительно проще.
Что самое неприятное, у них абсолютно нет времени на поиски, которые могут затянуться неизвестно насколько. Срок, когда им необходимо прибыть в Фагос, неотвратимо приближался.
Нет, если бы Галугу удалось обнаружить след, Дариус не раздумывая бросился бы за ними в погоню. И непременно настиг бы их. А уж потом…
Дариус явственно представил, как вонзает в Бора кинжал. Или в Сегура. Он никогда не был кровожадным, но есть вещи, которые нельзя прощать никому. И вместо всего этого им придется идти дальше, чтобы к сроку выполнить контракт. При мысли о нем рука Дариуса машинально прижалась к груди, там, где под одеждой висел на шее небольшой кожаный пенал.
«Жаль, что саблю тоже нельзя спрятать на груди, под одеждой», – с горечью усмехнулся он.
