style="font-size:15px;"> В какой-то момент он останавливается, всего на секунду, и, не повернув головы, произносит:
– Тебе лучше уйти. Лаашья, ты с ней. Дверь закрыть. Не открывать.
Мысли не подчиниться не возникает. Мне страшно, и, кажется, не только мне. Лаашья торопливо запирает дверь спальни и придвигает для надежности комод. Мы садимся на пол обе и смотрим друг на друга. А с той стороны не доносится ни звука. Однако тишина не успокаивает. Я открываю рот, чтобы задать вопрос, долго ли нам прятаться, но Лаашья качает головой и прижимает палец к губам. Молчи.
Молчу.
Жду. Снова тошнит, на сей раз от страха, и боюсь я человека, который находится по ту сторону двери. Если, конечно, он все еще человек. Кайя называл себя чудовищем, но ни разу рядом с ним я не ощущала себя в опасности. Теперь же… дверь тонкая. Пара ударов меча, и ее не станет. А потом что?
Сержант убьет меня?
Или все-таки опомнится и выдаст Кормаку?
Не знаю.
Сворачиваюсь на ковре калачиком и зову Кайя. Ждать недолго осталось, но… я не уверена, что мы выдержим. Пожалуйста. Вернись побыстрей.
Вежливый стук заставляет вскочить. И Лаашья шипит, вытягивая клинки. Она тоже будет защищать меня ото всех, в том числе от Сержанта. Чем же наша светлость заслужила такую преданность?
Ничем.
– Леди, – голос мертвенно-спокоен, – прошу прощения, что напугал. Вы в порядке?
– Да.
– Хорошо. Если вам спокойнее за запертой дверью, то не открывайте.
Мы переглядываемся. Я не знаю, насколько могу доверять Сержанту, и Лаашья пожимает плечами, но все-таки решается и сдвигает комод.
Поворачивает ключ в замке.
Открывает дверь.
И первая переступает порог.
Сержант нормален, вернее, обыкновенен, что само по себе не нормально. Но сейчас не время и не место лезть в душу.
– Если будет штурм, то сегодня. Перед рассветом. – Сержант взмахом руки отсылает Лаашью, и мне крайне неуютно оставаться наедине с ним. – Не стоит меня бояться. Я… контролирую свои эмоции.
Мебель цела. Стены. Ковер. Немногочисленная посуда. Вазы. И свечи на месте остались.
Он не собирался нападать.
Ему нужно было одиночество.
– Я думал, будет иначе. – Сержант едва заметным кивком дал понять, что мое невысказанное предположение верно. – Не так… пусто. Я привык к пустоте. И значит, все нормально.
Он будет повторять себе это каждую свободную минуту. И занимать так, чтобы минут не осталось.
Будет лгать.
Верить.
И понимать, что лжет. А потом однажды устанет.
– Зато я знаю, что буду делать потом. Когда все закончится.
– Что?
– Убивать. – И эта замечательно безумная улыбка, знакомая по дядюшке Магнусу.
Со временем штурма Сержант ошибся: Кормак не стал ждать рассвета. И ему не понадобилось подниматься по лестнице. Просто
