девочки к литературе.
Как-то после обеда доктор Барамьян, которого шум тогда еще не довел до ручки, пригласил Лизбет и Люсиль в свой кабинет и показал им магнитофон. Сестры и не подозревали о существовании подобного механизма. Доктор Барамьян попросил девочек встать перед микрофоном и прочитать стихотворение. На второй строфе Люсиль и Лизбет, конечно, сбились, потом долго не могли вспомнить продолжение, но наконец вновь зазвучали дуэтом. Доктор Барамьян перемотал запись и дал сестрам послушать. Люсиль решила, что доктор мухлюет. Она не могла поверить в такое чудо, но, услышав из черного ящика смех Лизбет в том месте, где они ошиблись, запутались, с трудом отыскали правильные слова, поняла – доктор Барамьян волшебник!
После каникул дважды в неделю домой стала приходить женщина, которая помогала Лиане штопать носки, зашивать дырки и ставить заплатки. Мадам Кутюр – так ее прозвали – каждый четверг обедала вместе с семейством Пуарье. Люсиль внимательно наблюдала за Мадам Кутюр, рассматривала ее редкие волосы, мягкую морщинистую кожу, кое-где усеянную угрями. Люсиль гадала, превратится ли она сама к старости из прекрасной Жильберты Паскье в страшную сутулую тетку, не напрасно избегающую взглядов. Впрочем, если бы на нее и правда никто не смотрел, она бы, согласно своему стремлению, наконец и впрямь стала бы легкой, прозрачной и невидимой. Тогда ее бы уже ничто не пугало.
У Мадам Кутюр росли усы, а подбородок окаймлял едва заметный пушок. Когда она жевала, крошки хлеба и частички другой пищи нередко застревали у нее над верхней губой. Однажды в четверг, на протяжении нескольких минут любуясь рисовым зернышком, подрагивающим на усах Мадам Кутюр, Варфоломей не выдержал и, сделав гостье вполне недвусмысленный знак, произнес:
– Шмутц[6], Мадам Кутюр!
Люсиль улыбнулась. Она любила новые слова.
Вскоре загадочный термин «шмутц» вошел в семейный словарь Пуарье и закрепился в нем на долгие годы. (Даже сегодня для всех потомков Лианы и Жоржа, а также для их друзей «шмутц» обозначает более или менее пережеванную частичку еды, прилипшую к подбородку или застрявшую в уголках губ.)
Жорж, постоянно занятый работой, редко видел детей. Он возвращался поздно вечером, когда дети отправлялись спать, а в доме воцарялась тишина. Пока Лиана рассказывала о том, как прошел день, отец нежно целовал детей на ночь. По воскресеньям он всех будил пораньше, по очереди запускал в машину, чтобы никто никого не придавил, и вез куда-нибудь на прогулку. Люсиль смотрела, как мелькают за окном деревья, и читала названия городов на табличках Национального шоссе.
Ей нравилось мчаться вперед.
В Рамбуйе или в Фонтенбло Пуарье нередко встречали друзей и вместе во что-нибудь играли. Жорж изобретал разные командные соревнования. Он вместе с детьми искал сокровища, разгадывал загадки, бегал наперегонки. После пикника, пока братья и сестры с радостными воплями гонялись друг за дружкой, Люсиль медленно и осторожно бродила
От немецкого «Schmutz» – грязь, сор.
