для мелкой недобросовестности или, не дай бог, воровства не осталось. Директор постаралась сделать всю работу абсолютно «прозрачной».
– Ну, и где теперь здесь удовольствие, пом там, пом сям? – высказался в курилке на этот счет печатник Прокопенко.
Всех, кто до ее появления работал над журналом, Светлана оставила в конторе. Правда, предварительно побеседовала с каждым наедине и выяснила, чем недоволен сотрудник. Учтя все детали, она принялась набирать людей для производства сувенирной продукции.
На момент запуска новой линии в фирме Светланы и Нащокина работало уже почти тридцать восемь человек и еще с десяток сотрудников по трудовым соглашениям. Организационный костяк состоял из самой Светланы, коммерческого директора Варвары Николаевны, менеджеров по работе с клиентами Тани, Лены и Андрея, заведующего производством Малова и бухгалтера Таисии Ивановны. Тина – секретарь Светланы – была надежна, как английский замок. Прежде чем соединить звонящего с нужным ему сотрудником, она вынимала из него душу.
Производство необычной сувенирной продукции оказалось находкой. Глава одного из московских банков, получивший по случаю какого-то корпоративного праздника шоколад в обертке, на которой сияла его собственная улыбка, пришел в детский восторг. Последовали заказы на шампанское, на этикетках которого стояло не «Советское», а, например, «Шампанское Калибр». Это был новогодний заказ производственного объединения для собственных сотрудников. Поначалу Светлана, боясь потерять немногочисленных клиентов, цены высоко на продукцию не поднимала, ей было важно привлечь клиентов. Потом, когда поняла, что на рынке они о себе заявили, осмелела, и теперь ее продукция, особенно эксклюзивная, стоила весьма прилично. Они начали выплачивать кредит.
Светлана в конце месяца садилась подсчитывать, сколько надо еще погашать, и от этого занятия у нее портилось настроение. Нащокин в этот момент предпочитал не показываться ей на глаза. Спасало его, а заодно и Кубика то, что Светлана обладала счастливым для окружения свойством – раздражение она в себе не носила, а выплескивала тотчас, на всех, не церемонясь. А выплеснув, становилась опять кроткой.
– Ты не женщина, ты – Янус двуликий, – говорил ей Нащокин, собирая с пола разбросанные ею в гневе листочки с подсчетами. Светлана тем временем сидела за столом и приговаривала:
– Миша, да брось, я сама все уберу. Иди, тебе писать надо…
– Ты думала, что я работаю, когда метала тут все со стола? – Нащокин с удовольствием поддерживал у Светланы комплекс вины. – Ты же знаешь, что от малейшего шума я теряю мысль.
– Ладно, ладно, – вскакивала со своего места жена, – иди работай, я больше не буду.
Через месяц все повторялось вновь.
Нащокин к деятельности жены в фирме относился не только уважительно, он искренне считал, что только благодаря ей фирма и его детище, журнал, остались на плаву. Более того, теперь в связи с возрождением
