почувствовал себя полным идей, творческой свободы и куража. «Умница она у меня, – думал он, наблюдая из окна кабинета, как жена возится в саду, – но садовод из нее – никакой».
Самые лучшие минуты у четы Нащокиных случались тогда, когда Михаил Семенович заканчивал очередное произведение. Он выходил во двор, минут двадцать неуклюже бегал с Кубиком наперегонки, пытаясь вытащить из пасти собаки старый облезлый мяч. Потом усталый садился на крыльцо, а если дело происходило зимой, вваливался прямо в снежных валенках в гостиную и теребил Светлану:
– Собирайся, поедем куда-нибудь. Пообедать и покататься.
Светлана наряжалась, они обедали в ресторане, а потом садились и ехали куда глаза глядят. Они рассказывали друг другу истории, делились впечатлениями прошедших дней. В эти минуты они как бы обретали заново друг друга. В то время, когда Нащокин писал, он почти не обращал ни на что внимание, и теперь Светлане было приятно в деталях рассказывать ему домашние новости, делиться проблемами их фирмы, сплетничать о подружках. Так однажды за разговорами они не заметили, как доехали чуть ли не до самой Твери. Поворачивать назад было поздно, решили заночевать в жуткой местной гостинице, но были счастливы от этого приключения.
Когда близкая подруга Нина спрашивала: «Ну, как у вас в постели?» – Светлана задумывалась, а потом обескураживающе откровенно отвечала:
– Наверное, замечательно. Мне ведь не с чем сравнивать.
– Так у тебя и любовника нет? – в ужасе интересовалась подруга.
– Нет. Когда мне его заводить? А главное, зачем?
Светлана в силу своей сдержанности и смущения не могла рассказать Нинке, что удовольствие, которое она получает от близости с мужем, заставляет ее порой так стонать, что кошки прячутся на первом этаже, а Кубик встревоженно прыгает около двери их спальни.
– Ну, впусти своего охранника в спальню, – говорила она, отдышавшись, Нащокину, – а то ведь дверь сгрызет вместе с латунной ручкой.
На жену Михаил Семенович молился. Вся история их знакомства теперь обросла в его воспоминаниях деталями почти мистического значения.
– Ты несла шампанское. Я его разбил – это уже знак, – говорил он ей.
– Господи, Миша, да какой такой знак! Ты же бешеный становишься, когда не выходит по-твоему. Тебе Юлька отказалась выдать журналы, вот и разбил шампанское. Но ты быстро остываешь, поэтому и пришел извиняться.
– А то, что именно ты несла это шампанское? Могла бы эта твоя мымра пойти в магазин.
– Ну да. Конечно, могла и она, – соглашалась Светлана, а сама думала, что вот это как раз не случайность. Только такая безотказная дура, как она, всегда ходила в магазин.
О том, что произошло в их первую ночь, Нащокин никогда не говорил. Светлана была благодарна ему и, часто поймав его полный нежности взгляд, думала, что ей в жизни очень повезло. Знакомые, друзья, ее подруги и бывшие коллеги сошлись во мнении, что семья удалась на
