щурится блаженно на солнышко грязный как черт поросенок. Взбрехнула на крылечке дома, нехотя, лениво, поднявшаяся,было, и вновь опустившаяся на ступеньку кудлатая собака.
– Вот моя деревня, – открыла она калитку.
Он шагнул вперед, остановился.
«Ну, и дыра», – пронеслось в мыслях.
По периметру двора с маячившей на пригорке деревянной уборной стояли прижавшись один к другому причудливого вида «балки», как называло их по старинке местное население. Построенные самовольно бездомным людом жилища-конуры из найденных на свалках или украденных с лесопилок горбылей, досок, кусков фанеры, листов рубероида, металлического хлама. Обмазанные в несколько слоев глиной, аккуратно побеленные, с выведенными через окна коленцами печных труб, огороженные штакетником и живой изгородью. С заставленными курятниками карликовыми двориками, собачьими будками, рассохшимися кадушками для солений, горшками и ведрами с огородной зеленью и цветами.
Об обитателях низины казанцы отзывались презрительно: тунеядцы, позорят звание жителей столицы автономной республики, где учился когда-то Владимир Ильич Ленин. Выросший без каких-либо разрешений поселок с населением в несколько тысяч человек, числившийся на исполкомовском балансе районом частных домовладений, был постоянной головной болью у городского руководства. Существовал в нарушении всех государственных законов и установлений, крал электричество с линий электропередач с помощью подвесных «кошек», сдавал без прописки углы приезжим, не платил за воду, захламлял мусорными отбросами берега Казанки.
– Мы здесь, Лешенька, люди случайные, – говорила за столом мать Юлии подливая в его чашку из заварного чайничка. – Судьба забросила.
– Мама, – нервно теребила кружевную салфетку Юлия. – Давай о чем-нибудь другом.
Алексею это не интересно.
– Что значит, не интересно? – темнолицая, в круглых очках Зинаида Николаевна, как назвалась она при знакомстве, взглядом искала у него понимания. – Леша для нас не посторонний человек.
Его, судя по всему, записали в родственники. В душный июльский вечер, в тесной мазанке, со всех углов которой смотрела на него стыдливо прятавшаяся нищета, услышал о вещах, знать о которых полагалось только самым близким людям.
Первое, что ему открыли: он спит с дочерью генерала. Подло бросившего жену с маленькой дочкой ради фронтовой врачихи, с которой сошелся лежа раненым в госпитале.
– Ждали всю войну, Леша. Письма писали через день. Юлечка вкладывала всякий раз в конверт свои рисунки. С малиновым сердечком. «Любимому папочке на фронт. Возвращайся с победой!». Вернулся, подлец! Проститься. Подарков привез чемодан – ординарец тащил следом за ним из машины. Откупиться решил, а! Трофейными отрезами и мясной тушенкой! – глаза некогда привлекательной, судя по всему, рано увядшей женщины блестели за стеклами очков мстительным огнем. – Я его с лестницы спустила вместе с чертовым
