часу дня Ларс Винге стоял на террасе, примыкавшей сзади к дому Софии, и наблюдал за тем, как Андерс вскрывает отмычкой дверь. Этот парень не привык стесняться.
– Двери террас – как толстые девки. – Андерс улыбнулся своему сравнению.
Дверь открылась. Ларс нервничал. Андерс шумел, ничего не опасаясь. Он заметил нервозность Ларса.
– Что, струсил, мальчишка?
Он указал рукой, что Ларс может войти в дом:
– Добро пожаловать домой, дорогой!
На них были бахилы и латексные перчатки. Ларс стоял посреди гостиной, ощущая спазм и неприятное покалывание в животе. Ему хотелось поскорее уйти. Андерс же был само спокойствие, да еще и имел дурную привычку насвистывать во время работы.
– Держись подальше от окон, – сказал он и, открыв сумку, начал рыться в ней. – Где у тебя микрофоны?
Ларсу все это не нравилось. Достав из кармана маленькую деревянную коробочку, он протянул ее Аску, который тут же вставил в ухо наушник, включил приемное устройство и стал проверять звук.
Винге оглядел дом. Гостиная – широкая и просторная – оказалась больше, чем ему представлялось, когда он сидел снаружи. Она переходила в кухню – два помещения разделяла лишь разница уровней в одну ступеньку.
Достав цифровую камеру, Ларс сделал множество снимков комнаты. Меблировка смешанная, выдержанная в стиле, с которым он никогда раньше не сталкивался, однако все прекрасно сочеталось. Низкое розовое кресло рядом с большим диваном, украшенным яркими цветными подушками… и тут же старинный деревянный стул со светло-коричневым сиденьем. Одно должно было бы противоречить другому, но вместо этого возникало ощущение гармонии. Стена позади дивана плотно увешана картинами на разнообразные сюжеты, однако общее впечатление очень приятное. Здесь и там виднелись ухоженные горшечные растения. Комната обставлена со вкусом и с умом, каждая деталь продумана, несмотря на изобилие. Цвета и формы придавали дому общий теплый тон. Возникало чувство, что здесь хочется остаться подольше… На полке теснились фотографии в рамках. На них был изображен сын Софии Альберт – с детских лет и до подростковых прыщей. Здесь же стоял черно-белый портрет респектабельного мужчины. Ларс заметил сходство с Софией в форме лба и разрезе глаз – судя по всему, это ее отец. Его взгляд рассеянно скользнул по другим снимкам – вот мужчина лет тридцати, муж Софии Давид, стоящий позади маленького мальчика, Альберта. Затем – снимок всей семьи: София, Давид, маленький Альберт и собака, золотистый лабрадор. Все стоят рядом, глядя в объектив.
Андерс, сидя на корточках возле дивана, с треском отмотал скотч от рулона. Ларс продолжал рассматривать фотографии. Смеющаяся София на веранде, в белом кресле – снимок недавний, сделан года два назад. Она закутана в плед, колени подтянуты к подбородку. Ее смех заражал, словно был обращен к нему. Ларс надолго задержался у этой фотографии. Перевел фотоаппарат в режим «макро», поднес объектив совсем близко, несколько раз нажал на спуск, пытаясь переснять фото на веранде.
Андерс обратился к Ларсу – указал пальцем на торшер возле дивана, потом на свое ухо. Затем вышел в кухню, что-то напевая себе под нос.
Ларс продолжал
