открываю дверь. Стоило распахнуть дверь и включить свет, по коридору понесли гроб четверо мужчин. Вот и подарочек приехал. Декан, женщина сорока лет влетела в деканат и причитая проговорила:
– Как же так! Как такое возможно! Мужчина в расцвете сил, только вот тридцать пять исполнилось, а ушел из жизни! Даже профком не оповестил!
– О чем не оповестил? – удивилась я искренне.
– О смерти! – пискнула деканша и залилась слезами. Я прикрыла рот рукой. Неужели кто-то из наших преподов умер, вот так дела! Интересно, кто у нас из мужчин такого возраста. Стала вспоминать, Николай Геннадьевич мужчина семидесяти лет, еще нас с деканшей переживет. Мирон Игоревич, преподаватель по философии тоже лет девяноста, и тоже старичок еще хоть куда.
– А кто хоть умер, Галина Семеновна? – спросила испуганно я, понимая, что никто на ум не приходит, кроме научрука.
– Наш Евгений Аркадьевич, – зарыдала в голос она.
– Как? Когда? А как же диссертация? – реально испугалась я за свою жизнь. Теперь меня точно студенты казнят. Вылетела из деканата и помчалась в кабинет Вольфыча, стоит мой гроб посередине, закрытый. Вот так угадала с подарочком. А как же мои старания по поиску спонсоров? Вот, блин, влипла. Теперь меня будут винить, отравила любимого преподавателя, достопочтенного человека, отличника труда, отдавшего всю жизнь студентам и институту.
– Евгений Аркадьевич, вы простите меня, пожалуйста. Я правда, не хотела вас доводить, как же мы аспиранты без вас теперь? – причитала я не хуже деканши, – Давайте мы не будем никому рассказывать, что это я во всем виновата, меня ведь убьют все преподы и студенты за вас!
– Антонова! – слышу я крик, понимая, что по всей видимости это мне уже мерещится. Оборачиваюсь и вижу Вольфыча, пышущего здоровьем, с розовыми щечками, как у младенца, словно бежал в институт со всех ног. Грудь от злости вздымается, руки чешутся, чтоб меня убить. И тут меня осеняет мыслью, что он жив и здоров, а гроб пустой, я даже на всякий случай, удостовериться так сказать, открыла его.
– Антонова! Что вы себе позволяете! Как понимать этот маскарад на входе в институт и почему этот чертов гроб в моем кабинете! – орал взбешенный научрук.
– Евгений Ар, – убегала я от него, прячась за дубовым гробом, – Аркадьевич, я все объясню!
– Объясните, объясните, конечно! – ругался он через слово неприличными словами, пытаясь меня догнать и задушить. Пробегали мы так с час по всему институту, чтоб все преподаватели и студенты убедились, что он жив и здоров. Уставшие, мы сели в столовой за стол, друг напротив друга, я из страха, что он все-таки придушит меня, а он не в силах больше гоняться за студенткой.
– Будете кофе или чай? – спросил, переводя дыхание Вольфыч.
– Кофе три в одном, – ответила я спокойно, не ожидая, что он встанет и пойдет нам за напитками.
– Помянем, так сказать, меня, – засмеялся Вольфыч, стукая свой граненый стакан с кофе о мой.
5
Евгений
