она, – у нас гость.
Пожилой джентльмен, – на вид ему было около пятидесяти девяти–шестидесяти лет, поднял на меня глаза, когда я вышел из тени почтительно поклонившись. Как врач я сразу отметил, что человек этот чудом выжил в свое время, попав, похоже, в чудовищную катастрофу. В памяти всплыл рассказ капитана Харрисона о пожаре на корабле. Отец прелестной леди, совершенно очевидно, в дни своей молодости отличался внешностью замечательной. Дьявольски красивые глаза, горделивый профиль и смуглая кожа. Теперь его когда-то черные волосы были густо покрыты сединой, морщины нещадно изрезали левую часть лица, а правая… Правая фактически исчезла под холодящим кровь шрамом, стянувшим в ужасающий адский узел и великолепную бровь, и веко, и ноздрю, и угол губ. Шрам уходил дальше от лица под кружевной галстук и, скорее всего, у старого моряка была искалечена вся правая часть тела, включая ногу, отсюда и хромота. Но блеск, замечательный огонек в глазах, уверил меня в том, что человек этот не сломлен, а душа его все также мятежна и беспокойна, как в дни молодости. И одет он был не абы как, а великолепно. (Чересчур, роскошно для простого семейного ужина; на его фоне мы с Харрисоном выглядели бродягами). Жюстокор* его синего атласа был расшит серебряным позументом, камзол и кюлоты цвета слоновой кости сидели на нем безукоризненно, – надо сказать, что сложён был сей джентльмен как языческий бог, – ноги обуты в туфли тонкой кожи под цвет кафтана с серебряными пряжками. В ухоженных руках, запястья которых утопали в тонком кружеве, он вертел трость красного дерева, увенчанную набалдашником из рубина.
Итак, мистер Гуилхем, ибо, как я понял, это был именно он, удостоил меня своим вниманием.
– Занятный экземпляр для исследования, не правда ли, мистер, – спросил он с усмешкой.
– Признаться, да, сэр, – ответил я, отдав должное его наблюдательности.
– А зятек–то молодец, – подмигнув мне, весело проговорил он, но я четко уловил нотки злого сарказма, – знает, что я люблю посолёней, побалуюсь нынче морской кровушкой.
Я обмер, хотя и понял, что старый «морской волк» шутит, а то, что он безошибочно угадал во мне моряка, уже не удивило.
– Папа! – воскликнула миссис Харрисон. – Не думаю, что доктор Ранду оценит твое остроумие по достоинству, ему не ведомы все тонкости глупых здешних сплетен и россказней.
– Боюсь, сэр, я жестковат, и не слишком вкусен, – добродушно отозвался я, обращаясь к шутнику, – как врач, гарантирую вам жестокие колики.
Он хмыкнул и протянул мне руку для пожатия.
– Доктор Ранду, как я понял? Приятно познакомится с человеком, которому чужды смущение и предрассудки, —произнес моряк, ладонь у него была сухая и крепкая. – Признаться, для меня было полной неожиданностью появление гостя в моем доме, где согласно всеобщему мнению, царит дьявольщина, а его хозяин крестник рогатого весельчака. Мое имя Гуилхем, а впереди можете вставлять все что угодно, капитан или мистер или старый негодяй, мне все равно.
– Позвольте, сэр, я остановлюсь на общепринятом «мистер» для начала, –
