но не учитывались люди.
Руины на окраинах села стали местом встреч всевозможной шпаны. И эти двое парнишек, тайком пробравшиеся внутрь полуразрушенного дома, не были исключением.
Это были представители того уже вымирающего вида уличных беспризорников, которые наводили панику на всех в 1920-е годы. Укрепившись, советская власть принялась бороться с беспризорщиной любыми способами, прилагая к этому невероятные усилия. И эти силы были потрачены не напрасно: подростков и детей с улицы забирали в трудовые коммуны и детдома. Жестокая дисциплина, зверские правила делали эти заведения облегченной копией лагерей и тюрем – организаций, которые так страшно, именно страшно полюбила советская власть.
Количество беспризорников на улицах уменьшалось просто с невероятной скоростью. Но из-за жесткости порядков в детдомах массово случались побеги, особенно среди подростков. Эти беглецы снова сбивались в уличные банды, прятались в лазейках узких дворов Молдаванки, в катакомбах за городом. Милиция боролась с ними, но до конца победить не смогла. Периодически появлялись новости о жестоких разбоях и ограблениях, совершаемых уличными подростками.
В общем, эти двое мальчишек, рыщущих на окраине заброшенного села среди разваленных домов, были как раз такими вот представителями уличных подростковых банд.
В руины одного из домов они умудрились спрятать свои деньги, накопленные воровством на Привозе. Завтра они должны были встретиться с лидером района, контролировавшим банды, которому было необходимо платить каждый месяц. Денег не хватало, поэтому мальчишки решили тронуть свою тайную заначку. И… потеряли дом, заблудившись в руинах, среди стен, которые были похожи одна на другую как две капли воды. Долго и понуро они бродили среди развалин, пытаясь выдавить из памяти хоть какую-то зацепку.
– Да ты вспоминай… Вспоминай, Баклан, – едва не взмолился чернявый после бесполезного тыканья в очередную стену. – До вечера, что ли, будем так ходить? Вот больше делов до нас нету, шоб так зашариться в цей смердячке? Думай, Баклан!
– Да думаю я! – яростно окрысился крепыш. – Не морочь мне мордебэйцелы, ты, швицер задохлый! Все трындишь под ухо и трындишь! Да за шо ты маешь под меня вот так языком балакать? Завспоминаю я!
– Да шо там было? Ты за голос говори, вдвоем-то легче искать!
– Я и говорю. Дом, вроде, второй до краю… Лиман…
– Да тут везде лиман! – Чернявый готов был взвыть.
– И стены как пообгорелые… Ну, до коробка горела. Такое вот запомнил за ту мыслю, когда шкварился за гроши.
– Подожди-ка, – чернявый вдруг остановился, более внимательно, чем обычно, глядя по сторонам. – Коробка горела, говоришь? Так то за третий дом с краю! А мы за вторым.
– Ну? – вытаращился крепыш.
– Шо ну? Шевеляй шкарпетками! Пошли за третий дом!
– Ну… пошли. – Крепыш нехотя двинулся
