это люди нынче не пляшут, или разучились? – Бесформенные губы Нины горько преломились. – Да и петь – тоже как-то не поют. Тоже разучились?
Большаки ткнули друг другу под бока; Вера и Борис переглянулись – в недоумении. И только Алексей в тот же момент внутренне напрягся и сосредоточился. Не зря прошли годы, сказывалась и школа – привык к неожиданностям: он четко зафиксировал и определил подтекст вопроса и тотчас нашел единственно правильный ответ – в его положении:
– Э, сестра, задавай попроще вопросы! Откуда это мне знать, почему волки серые. А если знаешь – подскажи!
Не подсказала. Напротив, ещё и спросила:
– А как ты думаешь: есть ли во вселенной другая, такая же вот Земля, голубая планета со всеми её условиями, со средой обитания и обитателями? Или же Земля одинока и неповторима?
И на этот раз понял Алексей сестру – прекрасно понял, и вновь ушёл от ответа: он прикрыл глаза и сказал негромко с открытой грустью и сожалением:
– Жаль, но мы говорим о совсем другой среде обитания – о домике в районном центре, за который ко всему предстоит заплатить тысячи полторы заработанных рублей… А космос – пока не до него. Да и жить нам на земле и думать прежде всего надо о том, как построить счастливое будущее здесь, на земле.
– А я-то подумала, что ты все знаешь, а ты, оказывается, только о коммунизме можешь…
И как будто остановилось время – короткое тягостное молчание. И это был момент, когда каждый жил и думал особо.
Борис: «А девка-то, брат, не так себе, а кое-что. Ей палец на губу не клади, может и отхыкать… Только ведь чернушница – и ему не указ, он, брат, высоко огнездился, его уже голой рукой не ухватишь».
Вера: «И что милая – все задирает и задирает, как залётку пришлого. Только ведь знаю – и ей он люб…»
Петька: «Дает стране угля: я думала, говорит, ты все знаешь, а ты ни хрена не знаешь».
Федька: «Вот чернушница, и что суётся, из-за неё и передумать могут. Уж молчала бы».
Ванюшка: «А я ведь за крестную заступлюсь. И никуда я и не поеду – вот».
Нина: «Господи, как Вавилон: все на разных языках говорим – и не понимает уже брат сестру, а сестра брата».
Алексей: «Значит, Нина Петровна, подсечь решила, жилы подрезать… Опоздала родиться, сестра… Отбрить тебя – жалко, промолчать – в вола начнешь раздуваться. Вот уж верно: язык наперёд ума бежит», – рассудил Алексей и спокойно сказал:
– Я знаю, что ничего не знаю, но знаю и то, что младшая сестра знает не больше моего – и, увы, наиболее далека от истины. Но если желания завелись, то теорией мы можем заняться за вечерним чаем, но только после деловой части, потому что здесь мы не одни. – Он лишь чуточку позволил себе напрячься, и голос уже прозвучал властно и холодно. И вот эта холодность и властность неожиданно для Алексея и смутили сидящих за столом, как тогда – после похорон матери. И Алексей понял – это отчуждение, понял и то, что вот сейчас же и может произойти нелепейший
