у кого не было, а хмель до завтра выветрится. Сам грешен , пару раз приходил домой «на бровях».
Витя, как нередко называли Шибко тоже мог хряпнуть поллитровку на троих и поговорить и душу раскрыть , но вот о войне ни разу никто даже и не слышал от него ни слова.
Парторг завода к «деду» имел особое расположение, потому как сам был фронтовик, а когда на проходной вывесили стенд «Они защищали Родину» все, кто знал Виктора Григорьевича, честно говоря попросту офигели.
Наш Григорьевич имел: два «Ордена Славы», «Красную звезду», «Отечественную войну третьей степени» и медалей с десяток. Между прочем две «За отвагу» и одна «За боевые заслуги». Вот такой иконостас, и всю войну в разведке.
В середине восьмидесятых направило нас, наше предприятие, в Одессу. Помогали мы устанавливать портовое оборудование .
Закончив наладку двадцатитонного крана, бригада уехала домой, ещё в полдень, а мы с «дедом» должны были отправиться восвояси «утреней лошадью». Ну в смысле на поезде.
Вечер был свободен и мы, взяв такси, направились к «Дюку». Я просто мечтал стать на крышку знаменитого люка и увидеть ну «это самое» у Дюка.
Молод был – двадцать третий год всего. А тут такой случай представился. По лестнице князя Таврического, Григория свет Александровича, я уже пару раз пробежался. Теперь решительным шагом, шествовал к господину Решилье.
Одесса город, конечно, большой, но вот говорят у «люка» сходятся все дороги и встречаются там те, с кем встретиться ну никак не ожидаешь.
—Витя! Ты? – удивлённый возглас за спиной не произвёл на меня никакого впечатления, потому что я во все глаза смотрел на «это самое», ну в смысле свиток знаменитого градоправителя «жемчужины у моря».
А вот «дед» изменился, рывком повернулся и уже через минуту два немолодых человека устремились друг к другу. Они удивлённо смотрели друг на друга, и было понятно, что встретиться эти двое, ну ни как ни рассчитывали.
—Степан?! Откуда? Живой чертяка! Сколько лет, – выдавил из себя Григорьевич и мужчины снова обнялись. Оба плакали.
Народ и не особенно-то и удивлялся. Здесь такое видели каждый день, а то и по несколько раз.
В тот вечером мы, поломав все планы, завалились в кабачок «Два Карла». Как выяснилось позже, название сей ресторации происходит от типичного одесского юмора – заведение располагалось на пересечении улиц Карла Маркса и Карла Либкнехта.
Степана здесь знали и наверняка уважали. Сразу при нашем появлении, без лишних вопросов нас усадили на самое лучшее место – у окна и ещё и шторочкой завесили, чтоб ни одна чужая морда не посмела даже и близко подойти к «дедушкам», пока они, выпив, закусив, и снова опорожнив стакан, вспоминали свою молодость.
Я сидел рядом, слушал и потихоньку ощущал, как глаза мои вылезали из орбит от всего услышанного.
К концу вечера старички уже основательно нагрузились, а вот я, напротив, был «ни в одном глазу». Самое обидное было в том, что отлично
