но у каждого что-то да не то, вот этот очень похож, и арка та же, но у него как сиамский близнец к торцу прилепился ещё один, а его дом был одиноким, никакого близнеца не было, был забор за домом, который я видела из окон, тоже не нашла, снесли что ли?
Приметы прошлого и зарубки настоящего переплелись между собой, и так слюбились, проникли друг в друга, соединились в пароксизме удовольствия или страдания, не разоймёшь, что запутали, закружили и водили меня ещё час. Девять вечера.
Серая жемчужно-переливающаяся в свете солнца дымка воспалились пурпуром и упала на крыши домов, солнце испустило последний вздох, контрастно высветив свинец грозовых облаков на фоне ядовитой зелени и серых с розовым кирпичей, и завернулось в тучи, умерло, почернело, ударила синяя молния, вздрогнули и затряслись от страха, перепутались все приметы и ходы, и я, не найдя логова чудовища, абсолютно обескураженная, осторожно, аккуратно, чтобы не потеряться окончательно, неверными шагами, под холодными потоками, они мгновенно испарялась с моих голых рук, стараясь не отклоняться от азимута моей памяти, практически на ощупь, спустилась в отделанную мрамором преисподнюю Москвы.
Замечали, как успокаивает метро? Думаю, это свойство ада – успокаивать горячие сердца. Самое хорошее в аду – никто ни на кого не обращает внимания, как в метро. Даже когда будут убивать, всё равно как слепые – ничего не видят: и тот, кого убивают, и тот, кто убивает, тоже.
* * *
Она любит метро, она там свободна, невидима как дух, как бог. Она так расслабилась, что не заметила, как доехала до своей станции. В вагоне осталась она и ещё один, она нечаянно прислонилась к нему, когда? сама не заметила, и задремала. Она очнулась, посмотрела на него незаметно.
– Просьба освободить вагоны, – ей показалось, что дух проехал свою станцию, и если сейчас она не вытащит его из вагона, то он попадёт в депо и сгинет там, в адовом котле, а жаль, такой же бог, дух, как она, и так ей было удобно у него на плече, будто он её брат, а может и брат, так подозрительно похожи у них губы. Папа её согрешил? Или его? Но кто-то точно согрешил, потому что не только губы были похожи, с учётом, что её женские, а его – мужские, но и глаза. Такие глаза – понимающие, заглянула и страшно стало, как будто он через её глаза моментально оказался в её голове, быстро перелистал все тома, стоящие на полочках как в библиотеке, читая, улыбнулся пару раз, захлопнул с насмешкой том, взвилась пыль, он хмыкнул, небрежно бросил на пол, схватил её за руку и вытащил из затхлой душной её головы к себе в голову, там ей понравилось: из пыльной тёмной библиотеки да на берег моря, на песок, твердеющий от влажной ласки языка волны, на тёплый ветер, на свет закатного солнца, в ворчание моря, она схватила его за рукав, крепко, чтобы не потерять, чтобы налюбоваться его каре-зелёными прозрачными понимающими глазами. Ни за что не отпущу! – подумала она. Обняла, поцеловала во все места не закрытые одеждой, начала
