вот, – сказал он, – она не берет тебя.
– Какое счастье! – воскликнула девочка.
– Куда же ты пойдешь?
– Не знаю. Можно мне пойти за вами и смотреть, как вы будете зажигать фонари?
– А потом? Где ты будешь спать?
– Уж и не знаю. На улице, наверное. Буду смотреть на звезды. На улице не очень темно. Вот только холодно!..
– Холодно? Да ведь ты замерзнешь раньше, чем настанет утро.
– Что же тогда делать?
Труман со страхом смотрел на Герти. Он не мог оставить ее на улице, да еще в такой холод. Но что делать? Привести ее к себе? Он был беден и жил один.
Страшный приступ кашля, который в этот момент сотряс грудь ребенка, рассеял неуверенность старика. Взяв Герти за руку, он сказал ей:
– Идем со мной.
И Герти, не спрашивая куда, доверчиво пошла за ним.
Когда старик останавливался зажигать фонари, Герти смотрела на его работу с таким вниманием, как будто это было ее единственной целью. И только когда они повернули за угол и прошли еще некоторое время не останавливаясь, она спросила, куда они идут.
– Домой, – ответил Труман.
– И я с вами?
– И ты со мной. Вот мы уже и пришли.
Труман отворил калитку, и они вошли в узкий дворик, который тянулся вдоль приличного на вид двухэтажного дома. Они миновали несколько окон и, подойдя к маленькой двери с задней стороны дома, старик открыл ее и ввел девочку в свою комнату. Холод пробирал Герти до костей; от долгой ходьбы по тротуару ее босые ноги посинели.
Комната была нетоплена; в глаза невольно бросались грязь и беспорядок. Тру поспешил отнести свою лестницу и тряпку за перегородку, затем, вернувшись с охапкой дров, развел огонь в очаге. Через несколько минут пламя весело загудело, и комната быстро прогрелась. Подтащив к очагу старую деревянную скамью, фонарщик постелил на нее свой толстый, подбитый мехом плащ и, взяв маленькую Герти на руки, бережно посадил ее на это теплое и удобное ложе, а сам принялся готовить ужин. Старый холостяк, Труман все умел делать сам.
Когда чай был готов, он налил большую чашку, положил в нее много сахара, налил молока, вынул из маленького буфета краюшку хлеба, отрезал длинный ломоть и протянул девочке. Видно было, что она не привыкла к такой роскоши; Герти ела и пила с таким удовольствием, что Труман даже не притронулся к еде, а только с нежностью смотрел на свою гостью.
Труман Флинт в пятнадцать лет остался сиротой. Он брался за любую работу: был и разносчиком газет, и извозчиком, и пильщиком, и носильщиком. Прежде чем стать фонарщиком, он служил чернорабочим на большом складе у одного богатого, но очень хорошего человека. Однажды на работе его придавило тяжелым бочонком, и он чуть не умер. Долгое время его не надеялись спасти, а когда, наконец, опасность миновала, его здоровье восстанавливалось так медленно, что только через год он снова мог начать работать. Эта болезнь поглотила все его сбережения. Хозяин, не оставивший его в нужде, прислал хорошего доктора
