кажется, отец вернулся, – спохватилась миссис Салливан. – Надо пойти приготовить ему чай. До свидания, мистер Флинт! Я зайду вечером.
– До свидания, соседка. Спасибо вам!
В последующие дни, пока Герти выздоравливала, миссис Салливан часто сидела с работой у ее постели. Это была очень добрая женщина с кротким лицом. Однажды, когда Герти уже почти поправилась, девочка сидела на коленях Тру перед камином, тщательно завернутая в одеяло, и неожиданно заговорила о своей новой приятельнице. Вдруг, глядя старику в глаза, она спросила:
– А ты знаешь, дядя Тру, какой это девочке она шьет платье?
– А такой, которой нужно и платье, и много кое-чего еще, а то у нее одни лишь лохмотья. Не знаешь ли ты ее, Герти?
– Кажется, знаю! – отвечала Герти, склонив головку.
– А где же она?
– Не сидит ли она у тебя на коленях?
– А с чего же ты взяла, что миссис Салливан будет шить тебе платье?
– О! – воскликнула Герти. – Я этого никогда бы не подумала, но ты сам мне сказал…
– Ишь ты, плутовка! – сказал Труман, целуя ее. – Для тебя и есть. Целых два платья, да еще будут и чулки, и башмаки впридачу!
Герти широко открыла глаза, засмеялась и захлопала в ладоши. Труман тоже смеялся. Оба были счастливы.
– Дядя Труман, и все это она купила? Она богатая?
– Кто? Миссис Салливан? Нет… Все это купила мисс Грэм.
– Кто такая мисс Грэм?
– Это одна барышня, она добра как ангел. Я когда-нибудь расскажу тебе про нее. А теперь ты устала, пора спать.
Однажды в воскресенье Герти чувствовала себя значительно лучше, но так устала за день, что легла еще засветло и крепко проспала пару часов. Проснувшись, она увидела, что Труман не один, с ним был старик, гораздо старше фонарщика; он сидел по другую сторону камина и курил трубку. На нем был опрятный сюртук из грубой материи, старинного покроя; черты лица его были резкими, и ему, казалось, настолько же легко было говорить неприятные вещи, насколько трудно – приятные. Его губы постоянно складывались в саркастическую улыбку, и все лицо выражало глубокое разочарование, что говорило о характере старика мало хорошего.
Герти догадалась, что это мистер Купер, отец миссис Салливан, псаломщик из ближней церкви.
Семейные неприятности и материальные неудачи показали ему жизнь с дурной стороны, но в глубине его души сохранилось немало доброго. Труман хорошо знал соседа и любил выявлять его скрытые достоинства. Он ценил искренность и честность старика. Воскресными вечерами они часто сиживали вдвоем у камина и беседовали. Их дружеские отношения ничем не нарушались, хотя Труман был полной противоположностью старому Куперу. В тот вечер, о котором идет речь, они исчерпали уже несколько тем, а когда Герти проснулась, она услышала, что говорят о ней.
– Где вы ее подобрали? – спросил мистер Купер.
– У дверей Нэнси Грант, – ответил Тру. – Это та скверная
