их с заспанными глазами и растрепанной, в сползающем с плеча кружевном пеньюаре, в изящных домашних тапочках. Подчеркнуто беспомощный вид обезоруживает мужчин. Однако Нора никогда не умела играть в эти игры. Девчонкой она их презирала, а выйдя замуж… По каким-то причинам маркиза сделалась тихой и сдержанной, как монахиня. Скучная особа, решили при дворе, деревенская простушка, а она не сделала ничего, чтобы изменить приговор лондонского света.
Эдриан никогда не оспаривал это придворное мнение, он вообще не говорил о маркизе.
В неверном свете от канделябров вдоль стен она искала глазами его. Люди Эдриана удивленно обернулись, не понимая, отчего он не встал навстречу хозяйке. Несмотря на молчание и сверкающие драгоценности, она, безусловно, казалась им безвредной – фигура миниатюрной сирены хорошо гармонировала с детским выражением лица, взволнованным румянцем и большими круглыми глазами.
Наконец их взгляды встретились. На мгновение она словно застыла. В глазах отразилась тревога. «Ну разумеется, – думал Эдриан, – вы точно знаете, что вам не приходится ждать снисхождения!»
Он слегка поклонился.
– Милорд Ривенхем, – обратилась к нему Нора, не приседая в реверансе, а лишь слегка кивая в ответ. Поклон дал Эдриану возможность разглядеть блестящую корону ее черных волос. Обращенное к нему лицо было непроницаемо, но к этому Эдриан привык. За шесть лет он много раз видел ее в дворцовых залах, и всякий раз это лицо казалось ему бесстрастной маской, скрывающей мертвую женщину. Бесспорно, красивую, но неживую.
Эдриан знал о ее покойном муже достаточно, чтобы догадываться о причинах, и ради ее блага, пожалуй, был рад, что теперь она вдовствовала.
– Миледи Тоу… – холодно произнес он. Между ними не было места даже напускной любезности – так они, не договариваясь, решили во время случайных встреч в городе. – Ваш управляющий сообщит вам о цели нашего визита. Нам потребуется жилье и пропитание.
Нора смотрела на говорящего без всякого выражения. В неверном свете канделябров Эдриан не мог разглядеть ее глаз, но знал, что они серые, проницательные и чистые, как ее голос. То, что в Лондоне принимали за холодность, на самом деле было очень развитым самообладанием.
– Насколько я поняла, вы явились, чтобы обыскать поместье. Разве для такого простого дела нужна провизия?
– Я рад, что дело представляется вам простым, – отвечал он. – Что касается провизии, я могу лишь сказать, что если вам неизвестны потребности находящегося в пути отряда, то вас сможет просветить ваш управляющий.
Судя по бесстрастному лицу маркизы, укол не достиг цели. Она обернулась к Монтрозу и о чем-то поговорила с ним вполголоса. Эдриан услышал, как перешептываются его люди, которые явно поняли, что происходящее имеет некий подтекст, но, разумеется, были не в состоянии разгадать его.
– В конюшнях достаточно места для лошадей. Ваши люди тоже могут разместиться там, – заявила она. – А если вы…
