Арслан, пытайся обходится без резких движений. Доктор Ма говорит, что к обеду будешь как огурчик. Ей богу, так и сказал.
Раздался голос, принадлежащий светящемуся желтому силуэту. Было непонятно, кто это, – свет бил в глаза, да и голос искажен… Вскоре зрение стало возвращаться, исчезла оглушенность, звуки стали восприниматься отчетливо.
Над душой стоял Аартур и протянул мне руку:
– Давай, только по-аккуратнее.
– Угу, – согласился я.
– Вот так, – сказал он, когда помог мне подняться. – Тебе нужно подкрепиться. Пошли, я помогу тебе дойти до столовой. Или хочешь чтобы я принес тебе что?
– Нет, все в порядке. Я сам дойду.
– Тогда нам нужно спешить. Иначе будем грызть остатки.
Когда Аартур раздвинул двери, в комнату проникли миллион различных ароматов, словно я уловил запах каждого камня, воды, деревьев, цветов, людей, десяток специй, добавленных в рыбу. Запах был настолько четким, что мог видеть, как жарили эту рыбу, и на каком масле она жарилась. Вот, перед моими глазами встает картинка, где повар открывает крышку бутылки с соевым соусом и аккуратно поливает готовую рыбу и…
Мне не терпелось рассказать о том странном сне, где все мы находились на площади и нас посвящали в беллаторы? Но свой сон рассказать я не успел, пораженный тем, что… я видел буквально все. Время начало замедляться; Аартур шел впереди, будто прикидываясь, что ходит по луне. Лапшичник завис с растянутым тестом, которое остановилась в положении дуги и буквально висело на воздухе. Муха застыла на одном месте, медленно двигая своими крошечными крыльями.
– mama… – произнес голос ребенка, кашлянув.
– gan mao le ya!
Каким-то странным образом, я уловил диалог, хотя никого, кроме Аартура, рядом не было. Я вновь сделав глубокий вдох, чтобы ощутить множество различных запахов, среди которых особенно отчетливо выделялся аромат сирени. Дома, ребята из венской улицы рассказывали, что в аптеке подпольно продается некий препарат под названием Лирика, который вызывает такой же эффект, отправляя в иную реальность. Я тоже был будто под воздействием этого препарата, настолько лиричным все вокруг стало.
– Аартур, ты это видишь? – спросил я, медленно оглядываясь по сторонам.
Но Аартур, погруженный в какие-то свои переживания, казался не в духе и молчал до самой столовой. Ну а там, как и вчера, шумно, тесно, грязно. Я по-прежнему в Поднебесной, и все признаки китайской ментальности в этой деревне было налицо.
Китайцы – шумный народ. Наблюдая, как они разговаривают друг с другом, кажется, что у них политические дебаты. Где-то я читал, что по легенде, когда Китай был захвачен Хубилай-ханом, потомком Чингисхана, великий хан издал указ, который обязывал китайцев говорить громче, чем остальные народности, дабы различать, где китаец, а где монгол. Те времена для Поднебесной были очень сложными… Подумать только, ведь их даже за людей не считали.
Даже внутри столовой, мои мысли блуждали за пределами этого здания. Я шел,
