Откуда тонкими, извилистыми струйками поднимался в утреннее небо серый дым от печных труб. Мужчина что-то продолжал говорить, а ребёнок, под его монотонную речь и размеренный скрип деревянных полозьев о снег, начал уже смыкать глаза. Как вдруг, его внимание снова привлёк дым. Только на этот раз он ему показался более тёмным и густым.
– Пап! Оглянись назад! По-моему, там что-то горит!
Не веря своим глазам, пробурчал мальчик, обращаясь к отцу.
Мужчина, натянув вожжи, остановил лошадь. А за тем, встав во весь рост, повернулся к деревне, приложив правую руку ко лбу. В тот же момент грудь его тяжело задышала и он в ужасе воскликнул;
– Бог мой, да там, видно, вся деревня в огне!
Не присаживаясь, мужчина круто развернул животное. И больно ударив кнутом по спине, во весь опор погнал её обратно к дому. Ещё издали и отец, и сын заметили причудливых всадников, разъезжавших между горящими строениями. Они, размахивая толстыми палицами с вкрученными в них острыми железными шипами, и такими же длинными мечами, нападали на отчаянно сопротивлявшихся селян, вооружённых лишь вилами да топорами. А подъехав ближе, увидели воочию этих высоких, бородатых воинов с густыми, растрёпанными волосами. Одетых в сшитые наспех куски лисьих шкур. Под ними, хрипя, с пеной у рта, злобно били копытами, крупные, серого цвета животные, которые, были с длинной мохнатой гривой, таким же хвостом и единственным небольшим, но острым рогом между раскосых глаз.
– Это Кельтуки! Люди с Севера!
Громко крикнул мужчина сыну и направил коня к дому, надеясь застать там ещё живой и невредимой супругу. Но тот, как и многие другие, в это время, тоже был весь охвачен огнём. У крыльца суетились невиданные доселе спешившиеся воины. Видимо деля между собой нехитрые захваченные пожитки. А ближе, у дороги, неподвижно лежало окровавленное, изуродованное тело женщины. Увидев эту картину, мужчина, схватил топор, и на ходу соскочив с саней, бросился навстречу грабителям. Но те, заметив приближавшуюся повозку, были, скорее всего, готовы к такому повороту событий. Поэтому, отложив в сторону награбленное добро, один из них поднял тяжёлую палицу, и умело ударив ей, отбросил нападавшего человека, словно тряпичную куклу, назад к саням. Тело мужчины упало в снег, быстро оросив его кровью. Мальчик же, с трудом остановив лошадь, спрыгнул с повозки и бросился к умирающему отцу.
– Папа! Папа!
Не своим голосом безутешно кричал мальчик.
– Папа, не умирай!
Но тело отца молчало, отдавая кровью последнюю дань холодному зимнему дню. Наконец, он напрягся, и из последних сил подняв веки, посмотрел в глаза сыну. А за тем, вяло произнёс;
– Не плачь, сын! Ты же мужчина!
Глаза Рони закрылись, и он обмяк на руках рыдающего ребёнка.
Воины, уже закончили делёжку награбленного добра, а мальчик всё никак не мог успокоиться. И тогда убийца отца подошёл к Норману и грубо пнул его меховым сапогом в бок. Тот, отлетев в сторону от мёртвого тела, поднял проницательный взгляд на воина и посмотрел
