к примеру, ни гранитный валун. В просторном кабинете, где он ненароком вздремнул, стояли телевизор, компьютер и другая оргтехника… Зура не удивило, что прекрасно знает название окружающих его предметов. Почти такие же он не однажды видел в офисе «Портала».
В комнату вошла его знакомая, Лера (они давно собирались пожениться), неся на небольшом металлическом цветистом подносе и две фарфоровые чашечки с ложечками. Как обычно, всё просто – без изысканных излишеств.
– Я тебя поздравляю, Саша,– улыбнулась она, аккуратно ставя на журнальный столик поднос,– пока я готовила, ты успел немного отключиться. Но вряд ли выспался.
Он зевнул и устроился в кресле поудобнее, приняв позу сидячего человека. Зачем-то потрогал пальцами правой руки свой довольно крупный нос.
– Сам себе удивляюсь. На какой-то момент вздремнул, а приснилось многое – какая-то чертовщина. Представляешь?! Пригрезилось, что я сыщик, вроде как, из каменного века. Нет, ты, Лера, прикинь, я в одной набедренной повязке! А рядом со мной, смех, да и только, автомат Калашникова… с солидным боезапасом. Ну, белиберда, а не сон!
– А я, Саша, где-то читала, что сон – это тоже наша жизнь, но совсем другая.
– Лерочка,– он притянул её к себе и обнял,– ты же знаешь, в наше время чего только не пишут… Представляешь, я там какое-то дело расследую. Какое – не помню, но работаю успешно. А ты, вроде бы, страшно подумать, уже умерла, и зовут тебя Оис. Меня же обзывают… погоди-ка, погоди… дай бог памяти, кажется Зир. В общем, нет. Не Зир, а… вспомнил! Зур! Вроде как, во сне или не совсем во сне передо мной появился бог, тоже в набедренной повязке, правда, в накидке из какой-то белой или серой шкуры. Его имя Лики-Ти. Сразу вспомнил. Так вот он утверждает, то есть утверждал, что мы с тобой встретимся через тысячу лет… или несколько тысяч. Мелочь, а приятно. Прикинь! В общем, чертовщина! Я во сне начисто забыл, что я – следователь по особо важным делам в Республиканской прокуратуры, майор… в столь ранние лета, коренной москвич, Александр Сергеевич Петруничев.
Она уже давно сидела рядом с ним, в другом кресле, Лера ласково потрогала пальцами густую шевелюру, потрепала чёрные волосы с заметными ранними проседями. Потом встала и подкатила журнальный столик к креслам, разлила по чашкам кофе.
– Саша, вся жизнь сплошные чудеса,– тихо сказала она, красивая, стройная, беловолосая, голубоглазая, с правильными чертами лица.– Разве не чудо, что за окном идёт дождь, что скоро наступит ночь, а потом и день?.. Разве не чудо, что вчера в тебя стреляли с близкого расстояния и промахнулись?
– Вот это – чудо! Великое!– Захохотал он, крепкий, чернявый, кареглазый, низкорослый и немного грузноватый на вид… для своих тридцати лет.– Ведь, представь, шмаляли в упор и в такую тушу не попали! Да. Но ни к чему, да и не время, заниматься преждевременными мемуарами о возможной собственной смерти. Главное, имеется зацепка. Без сомнения, Ивнева умерла оттого, что старательно подкрасила губы бесцветной
