само собой. Солидная компашка – и количественно, и качественно. Качественно – понимай без громогласных матюгов и прочего пьяного непотребства. Присутствие дамы обязывает. Катюха неотвязно ездила вместе с ними… М-да, Катюха, Катюха… Не о том!
В общем, возвращались последним рейсом (23.10). Наорались, наболелись (3:1 киевлянам навтыкали!), утомились. Сомлели. Изредка вздрагивая – сейчас какая? дрыхни! еще ехать и ехать…
При подходе к платформе «68 км», к абсолютно оторванной от цивилизации платформе, Оля Гомозун вдруг проснулся, глядь на часы – 00.30, ага! Первое апреля формально и фактически наступило. И рявкнул: «Калище!»
Встрепенулись, само собой, вскинулись. Гы-гы, блиннн, очень смешно!
Не смешно. Не очень. Генка Чепик уже увлекся восточными единоборствами и всячески пижонил мгновенной реакцией – к месту и не к месту. На сей раз категорически не к месту. Пока остальные заспанцы чухались, Генка пружинисто прыгнул с насиженного места к дверям – наружу (автобус! автобус!). Двери закрылись, электричка рванула дальше, до Калищ. Чепик застрял на платформе, абсолютно оторванной от цивилизации. Стою на полустаночке в дырявом полушалочке, а мимо пролетают поезда. Вот-вот. За минусом полушалочка, пусть и дырявого.
Что потом Гомозуну бы-ы-ыло! Не от Чепика, который по шпалам, по шпалам дошел до дому лишь к четырем утра. Чепик в ту пору был если не добродушен, то отходчив (и вообще! первый апрель? купился? ну?! кого винить? себя, только себя!). Гомозуну бы-ы-ыло от Катюхи:
– Ты что, совсем?! А если он замерзнет?! А родители?! Генка пропал с концами! Приедем – сам позвонишь им, объяснишься!
– Не буду никому звонить! Я знал?! Они ка-ак прыгнут! Не буду!
– Будешь, понял!
– Ну буду, буду.
– От меня позвонишь, понял?! Зайдешь и позвонишь! Чтоб я видела и слышала!
– Поздно, Катюха, к тебе. Слухи поползут, а?!
– Ничего! Переживем. С-слухи, блиннн, балбес!
Артем даже позавидовал Чепику – чтоб Катюха о Токмареве так заботилась! Он бы те пятнадцать километров – на крыльях… не любви (громко сказано, громко), но томления.
Артем и Гомозуну позавидовал – чтоб Катюха зазвала Токмарева поздней ночью пусть и на минуточку, пусть и позвонить. А слухи… переживем! Вместе. Мечты, мечты – пережить вместе. И не слухи, но что угодно.
Катюха, впрочем, просто была «своим парнем» для всей компании, не афишируя предпочтений, если они вообще имели место. И сердобольность к Чепику в ночи – элементарная женская сердобольность («свой парень», однако, Катя).
Где-то теперь Катюха?
Там же, на Новой Земле, вероятно. Если замуж не вышла и не переехала к супругу хоть в Питер, хоть в Москву, хоть в Нью-Йорк. Мало ли где отыщется счастливчик!
Брысь, былое! Былое и думы – брысь.
Токмарев прикинул про «80 км» не из-за позабытой (да?) одноклассницы. Теща токмаревская тоже обитала на Новой Земле, теща! Улица так называется в Сосновом
