не выпуская добычи. Спишем на временную глухоту после выстрела. Артем, например, собственного цоканья не услышал – у нас в ушах бананы.
Симптоматично – бананы в ушах у всех проживающих в подъезде. Вымерли!
Токмарев повторно цокнул языком. Для большей убедительности еще и каблуком цокнул. Что за новости?! Неподчинение командованию?!
Архар наконец подчинился, отцепился от поверженного и виновато протрусил обратно к сумке, виновато юркнул туда и виновато сказал «тяф!»: я виноват? я не виноват!
Умеют братья наши меньшие изобразить раскаяние забалованного дитяти, которого все равно заранее простят. И вдогон крупному проступку, как бы извиняясь, начудить по мелочи – все равно не накажут! А накажут, так хоть по совокупности – поглощение менее тяжкого более тяжким. Архар, прежде чем виновато протрусить в привычное убежище, сделал «пистолетик» и пустил струю на бездыханного верзилу, загадил тому штаны-«адидас».
Кстати, пистолетик! Архару профилактически достанется за несанкционированный прыжок из засады. Первопричина не считается! Благими намерениями вымощена дорога известно куда. Когда б не Архар, обошлось бы меньшей кровью и меньшим шумом. Всяко без выстрела. Так вот, пистолетик…
Артем спустился на один пролет, поискал.
Спустился еще на пролет, и еще, и еще. До первого этажа. Сумрачно в подъезде, темно, вечер…
«Тэтэшка», насколько он успел проследить, «сыграла» вниз, в межлестничную щель и – как сквозь землю.
Но нашел. Провалилась в подвал, забранный несгибаемой решеткой. Замочек, правда, хилый, символический – открывается на раз-два. Артем голыми руками открыл замочек на раз-два, подобрал «тэтэшку», заткнул за пояс. Иначе слесарям-сантехникам поутру была бы забава! «Ребя, чего нашел!»
У Токмарева сейчас другая забава…
Он поднялся к себе, домой. Он по инерции думал, что домой. Верзила минуту назад думал иначе…
…и не минуту, а вот уже с месяц.
Называется евроремонт. Он и был. И был он в разгаре. От прошлой, знакомой обстановки осталось… Да ничего не осталось! Шут с ней, с обстановкой, – от планировки тоже не осталось ничего. Была четырехкомнатная – стало зало. Простор! Закордонный стиль – отсутствие всех и всяческих кордонов, и – сплошь засрано. То есть это не стиль, но переходный период: кляксы краски по паркету (все равно циклевать), клочья содранных обоев, пиломатериалы – стопочкой в целлофане, кафельная плитка – аналогично, банки с краской, олифой-растворителем. Стремянка. Ни привычной родительской мебели (карельская береза), ничего… Шел в комнату, попал в другую. По тому ли адресу вообще?!
По тому, по адресу. От обоев, да, клочья, но это те самые обои. И макивара вон стоит. Из прежней обстановки лишь макивара и стоит. Верзила на досуге сохраняет форму, пользуя чужой (Токмаревский) спортивный инвентарь? Паршивая у верзилы форма!
Артем заглянул на кухню в поисках ковшика, кружки, стакана, какой-нибудь емкости.
Ни черта здесь нет! Вообще
