говорили голосом и языком человеческим. Об этом свидетельствуют даже такие знаменитые авторитеты, как Эзоп, Лафонтен и Крылов. Животные занимались всяким человеческим ремеслом, и в том числе даже литературою, которая и носила тогда названия от имени авторов. Была литература воловья, медвежья и даже ослиная. А как диких животных было гораздо больше, нежели домашних, то и в литературе, по большему числу диких писателей, преобладала дичь.
Легенды о так называемых превращениях людей в различных животных чрезвычайно изобильны в Литве. По народным поверьям (Людвиг из Покевья. «Литва», с. 46), каждый зверь, всякая птица были когда-то людьми, но в наказание за ослушание воли богов превращены в настоящий их вид. Не всегда, однако же, преступление было поводом к таким превращениям: страстная любовь, неутешное горе по утрате близких сердцу людей, болезни, долгие страдания и т. п. очень часто бывали причиной, что боги, сжалившись над слабостью человеческой природы, превращали несчастных в других существ – даже в деревья.
Аиста называют, собственно, в Литве стеркус, на Жмуди – гандрас и гижутис, а в прусской Литве – гипкоис. Это говорит тот же Людвиг из Покевья (Юцевич) на с. 74 и прибавляет следующую легенду о происхождении аиста.
Прамжимас, по создании мира, заметил, что он населил землю слишком большим числом разных вредоносных гадов и пожалел о своей ошибке; стремясь же поправить ее, собрал всех гадов в огромный кожаный мешок и приказал одному сильному человеку, Стонелису, утопить мешок в ближайшем озере, причем строжайше запретил ему развязывать мешок и заглядывать внутрь его. Стонелис, взяв мешок на плечи и приближаясь к озеру, подумал: «Что же тут будет дурного, если я загляну в мешок? Может быть, там какие-нибудь сокровища?» Но как только развязал мешок, все гады выскочили из него и рассеялись по всему лицу земному. Испуганный этим происшествием и огорченный своим непослушанием божескому повелению, Стонелис возвратился к Богу, который в то время грелся у огня, разложенного из еловых ветвей, – и, трепеща, сознался в своей вине. Разгневанный бог схватил горевшее полено, ударил им преступника и превратил его в аиста с тем, чтобы он всю жизнь собирал пресмыкающихся, которых по собственной вине распустил по земле. По этой причине аист до сих пор ловит гадов, а черное пятно у него на хвосте осталось в память того удара, который получил он горячей головней.
Есть и другое предание об аисте – и мы не встречали еще его в печати.
Когда-то аист и волк содержали корчмы в одном местечке. Волк был тароват и давал водку всем в долг; аист, напротив, был скуп и продавал ее только за чистые деньги. Когда же последовало воспрещение животным торговать «распивочно и на вынос» и монополия этой торговли предоставлена была только человеку, то аист и волк, разумеется, должны были ликвидировать свои дела, вследствие чего аист сделался богатым, а волк, за свою доверчивость, нищим. Кредиторы волка хотя и уверяли его, что капиталы его находятся «в верных руках», однако волку от этого отнюдь не стало легче. Прощаясь с аистом, пьяницы за скаредность его вылили на него
