о которых вы и представления не имеете. Я вас могу только жалеть – какую первобытную некультурную жизнь вы ведете».
Вот, например, этот скребок. Ну что бы его не сделать железным, то есть ножом? Надо будет рассказать им, как делать железные ножи.
– Железо, – сказал он старухе. – Железо хорошо. Мы бы этого ленивца в два счета разделали.
Старуха кивнула, теперь она ничего не поняла. Может, подумала, что Пашка благодарит ее за науку.
«Ну а если железа у вас пока нет, – продолжал мысленно размышлять Пашка, – мы можем заострить скребок по-другому. Как это сделать? Наверное, надо найти большой камень и об него молотить!»
Поскольку работа над разделкой ленивца шла своим ходом, а от Пашки пользы было мало, никто не стал возражать, когда новенький троглодит отошел в сторону, сел над самым обрывом, где лежала каменная плита, и принялся молотить по этой плите своим скребком.
От его ударов сыпались искры.
Он молотил, молотил, в раж вошел, разозлился и тут почувствовал, что его кто-то, крепко схватив за ухо, поднимает. Пашка постарался обернуться, но было больно, и он лишь по голосу догадался, что это Мама.
Она взяла с плиты скребок и стала его крутить в свободной руке.
– Ой, плохо! – зарычала она. – Скребок хороший, Седой плохой. Зачем скребок ломал? Зачем тупой делал? – И отвесила Пашке подзатыльник.
И поскольку ему давно никто, кроме мамы, не давал подзатыльников, Пашка вспылил и кинулся на нее с кулаками. Он все равно не воспринимал ее ни как настоящую женщину, ни как вождиху, а считал большой обезьяной.
Ну, тут он получил! Его колотили, молотили, крутили, кидали, швыряли – только что в землю не закопали.
– Сдаюсь! – закричал наконец Пашка. – Сдаюсь же, кому сказал.
Вождиха отпустила провинившегося мальчишку и стала ему выговаривать:
– Мама – главная. Нельзя бить. Плохо.
– Ой, плохо! – говорили остальные и качали головами. Они стали объяснять Пашке как могли, где словами, где руками, что если поднять руку на вождя, то не будет порядка в племени. А не будет порядка, любой враг может перебить несчастных троглодитов. Они принялись рыдать, размазывая по грязным лицам слезы, и даже Мама присоединилась к рыданиям.
– Ну кто сказал, что вы нечувствительные! – воскликнул Пашка. – Просто кружок по вышиванию!
Он сразу почувствовал себя умнее и сильнее троглодитов. Они же как дети. Они дикари. И обращаться с ними надо как с детьми. Конечно, он мог бы стать вождем племени, но для этого надо ввести у троглодитов демократию и выборы. И еще не известно, стоит ли этим заниматься. Научишь их демократии, а потом практика кончится, и что они без тебя с этой демократией делать будут? Вдруг они для нее не созрели?
Конечно, вести себя надо умнее. Не стоит переделывать их примитивные орудия. Надо пойти по пути изобретения новых!
Так что Пашка покинул своих соплеменников, которые все еще шумели у пещеры, и спустился к реке.
