с собой, сойти вниз и поговорить с отцом, а главное – посмотреть ему в глаза. Поэтому, услышав из гостиной капризный Настин голосок, с облегчением начала собирать вещи. Она хорошо изучила «мачеху» и знала, что та наверняка что-нибудь придумает и нанесет упреждающий удар.
– Славик, ну скажи, с какой стати-и-и-и… – Настя по-детски капризно растягивала слова.
Не желая принимать участие в ее играх, Дайнека схватила собранные в дорогу вещи и вышла из комнаты.
– Я уезжаю…
Она поцеловала отца и чмокнула губами воздух над Настиным ухом, давая понять, что той не стоит беспокоиться.
– Нам так тебя будет не хвата-а-а-ать, – пропела Настя-Здрастя и улыбнулась.
– А мне-то ка-а-ак, – передразнила ее Дайнека.
Никто не совершенен. Возможно, у Насти-Здрасти есть скрытые достоинства, о которых она, Дайнека, не догадывается. Ведь за что-то отец ее любит.
И не нужно думать, что по пути домой мысли у Дайнеки были невеселые. Отец вполне счастлив, и у нее, любимой отцовской дочки, все будет хорошо.
По крайней мере, она очень на это надеялась.
Глава 3
Роковое предчувствие
Переступив порог квартиры, Дайнека швырнула сумку в угол прихожей и направилась в комнату. Непреодолимое чувство тревоги преследовало ее. Она подошла к телефону и набрала номер.
– Слушаю, – прозвучал в трубке женский голос.
– Здравствуйте, Аэлита Витальевна. Я бы хотела поговорить с Ниной.
– Здравствуй, Людочка. А ты разве не знаешь, что Нина вернулась в свою квартиру? Неужели к тебе не забегала? Поверить не могу…
– Наверняка забегала, но я на даче была. Давно она переехала?
– Позавчера… повздорила с Семен Семенычем… – Аэлита Витальевна заговорила низким голосом: – Людочка, она говорила ужасные вещи, сказала, что не вернется, обвинила меня во всех смертных грехах. – Женщина расплакалась.
Дайнека молчала. Она знала, что Нина не ладила с отчимом, но ее мать старательно укрепляла «семью», которой никогда и не существовало. Всю свою жизнь Нина прожила у бабушки, в соседней квартире, на одной лестничной площадке с Дайнекой. Когда старушка умерла, Аэлита Витальевна перевезла дочь к себе. И, как показала жизнь, ничем хорошим это не кончилось.
– Людочка, – жалобно всхлипывала Аэлита Витальевна, – поговори с ней, ты же ее подруга, Нина тебя послушает…
– И что же мне ей сказать?
– Что я ее мать и желаю только добра, что она слишком молода…
– Аэлита Витальевна, – мягко возразила Дайнека, – Нине уже двадцать четыре.
– Для меня она всегда будет ребенком… – Неожиданно голос женщины изменился, и она вскрикнула: – Сема, положи трубку! Опять подслушиваешь? Да что же это такое!
Прозвучали гудки отбоя, и Дайнека тоже положила трубку. Однако тут же перезвонила:
– Простите,
