часов и самый долгий разговор за весь рейс.
– Теперь уж не узнаем, отчего они разбились, – сказала Альва.
– Разведка у них была долгая, – ответила я. – Может, механика отказала. Или сами расслабились.
– Ты и сама порядком расслабилась, – сощурилась Альва.
Я почувствовала, как под ложечкой собирается в ком обида.
– Думаешь, можно было справиться лучше?
– Надо полагать.
Щеки мои запылали.
– Ты в жизни не командовала кораблем.
Ответ был холоден, как призрачный ветер, бивший по обшивке.
– Я больше тебя понимаю в наземных операциях, – сказала Альва. – И умею заботиться о подчиненных. Я была на фронте, хлебала грязь вместе с остальными бедолагами. Я командовала взводом.
– А я – фрегатом.
Она скривила губы:
– Эти корабли летают сами собой.
Мои пальцы сжались на эфесе церемониального кортика, которого у меня теперь не было.
– Пошла ты!..
Мы прожигали друг друга взглядами, сойдясь чуть ли не нос к носу, так что до меня долетел запах ополаскивателя для рта в ее дыхании. Они с Джорджем были близки. Он помогал ей в реабилитации. Учил ее играть в шахматы. Мне хотелось сказать, что Джордж погиб на планете, а не в космосе, что тварь схватила его так внезапно, что даже корабль опоздал поднять тревогу. Мне хотелось напомнить, сколько жизней я спасла на Костяном берегу и на Большом Холме, и как все время тех операций не сходила с командной палубы своего корабля, и что, работая на грунте, я полагалась на ее опыт, потому что к наземным операциям не привычна. Только я догадывалась, что в ее глазах такое признание докажет, что я не гожусь командовать.
На войне я под огнем отдавала приказы, когда вокруг резвились все черти ада, смотрела в лицо смерти и поражению и как-то сумела не оплошать и сохранить корабль. Но – хоть за три года в Доме Возврата и участвовала в тридцати с лишним спасательных миссиях – я ни разу не бывала в перестрелке на грунте, мне не приходилось отвечать за целый взвод хрупких человеческих тел, не прикрытых корабельной броней. Я, признаю, должна была проявить осмотрительность, запретить Джорджу раскатывать носилки у самой воды, но слишком многое меня отвлекало.
Альва сердилась, потому что считала меня виноватой в его смерти. Я сердилась от страха, что она права.
Когда «Злая Собака» пристыковалась к станции Камроз, Альва сошла с корабля не оглянувшись, и я облегченно вздохнула. Она все равно входит в мою команду и вернется, как только корабль дозаправят. Но пока что мне не придется записывать ей дисциплинарное взыскание за нарушение субординации, а она найдет способ спустить пар и выплеснуть злость в барах и хостелах на нижних уровнях станции. Напьется, ввяжется в драку и придет обратно успокоившейся.
У бывшей десантницы почтение к старшим по званию в крови. Но это не значит, что я вправе
